Руки Анфария, которых, прощаясь навсегда, коснулась в свою очередь Велди, были холодными. Вызванный же из столицы жрец оделся столь ярко и обладал таким пронзительным голосом, что казался здесь, среди непритворной скорби, случайным гостем. Хорони сегодня кого другого и разряженного как на свадьбу старика давно погнали бы за ворота, чтобы не портил церемонию. Но тот, как и Анфарий, был южанином и почитал тех же богов, строгие и веселые - вперемешку - деревянные маски которых и развесил на ветвях деревьев, чтобы небожители получше рассмотрели, кому открыть ворота на Ту Сторону. Среди собравшихся были и другие жители Юга и их потомки, вполне одобрявшие подобные ритуалы. Никто из уроженцев других краев также не посмел вмешиваться в дела чужих богов, даже если и хотел.
У тела учителя девочка едва ли не в первый раз после памятной встречи на стене увидела Ал'адара, стоящего в задних рядах, а рядом с ним как всегда бесстрастного Вонга, выскоблившего по своему обыкновению череп так, что хоть глядись в него. И печального лекаря, и утирающую глаза платком Гвендилон, и напоминающего мумию книгохранителя, считавшего, как видно, усопшего достойным человеком и выбравшегося ради него из своих подземелий, и негромко разговаривающего с кем-то Кирина и многих, многих других. Даже по прошествии немалого срока Велди не смогла забыть, как тихо, уже без речей, подняли учителя на погребальную повозку, как медленно уезжала та в открытые ворота, как первый холодный ветер осени (третьей осени в стенах школы) забирался ей под одежду и как пусто и темно было на сердце в то солнечное утро.
Незнакомец, мельком виденный девочкой рядом с Кирином, сменил Анфария на его посту и, право же, замены неудачнее было не отыскать и специально.
Его звали Ярмунд и ничего северного, кроме имени, в этом человеке не было. Длинные каштановые волосы, чуть вьющиеся на концах, он убирал в прическу наподобие конского хвоста, никогда раньше Велди не виденную, зеленые глаза редко открывал во всю ширь, предпочитая смотреть на мир с хитрым прищуром, щеки, несмотря на вполне зрелый возраст, не брил за ненадобностью и только на подбородке завел крохотную, замечательно аккуратную бородку. А если добавить к этому высокий рост, широкие плечи, горделивую осанку и тонкие холеные пальцы, то станет ясно, почему все девчонки средней группы и Велди в их числе по уши втрескались в красавчика, едва разглядев того как следует.
Вот только Ярмунд оказался столь же плох, как наставник, сколь и красив. В повседневном разговоре его голос звучал выразительно и звонко, но стоило мужчине опустить глаза в книгу, как учебную комнату заполнял надоедный бубнеж безо всякого признака выражения. Велди, начавшая было делать успехи в изучении истории, затосковала. Там, где светлой памяти Анфарий обходился небольшим томиком с основными датами, полагаясь на собственную память, новый учитель не мог вести занятие без чудовищных размеров фолианта, под которым прогибался стол и к тому же написанного несколько веков назад. Конечно, ничего нового или полезного из этой руины седой древности ученики узнать не могли. Как книгохранитель вообще позволил кому-то поднять одну из своих реликвий выше первого уровня подземелий? Не иначе, наставник и его сумел обворожить... Впрочем, в оправдание мужчины надо заметить, что он действительно стал учителем случайно и лишь на время, потребное для поиска более опытного в этих делах человека. Так что с Ярмундом вполне можно было мириться, благо историю изучали не каждый день. Тот же учитель Изящной словесности при живой жене подмигивал красивым девицам из старшей группы, имел привычку драться тростью за любую провинность и высмеивать учеников, дай только повод. Прыщ, вылезший у Велди на носу, к примеру, он назвал "спящим вулканом" и "отвратительным зрелищем", а потом еще интересовался, не собирается ли девочка нанести на лицо карту страны, а не только пару островов. Попробовал бы он сам нормально умыться, когда холодно уже в трех шагах от печки и вода в бочонке покрыта льдом... По сравнению с этим чудовищем Ярмунд был выше всяких похвал.