А потом целый год она сама болела, пребывая в непроходящей депрессии и глубокой скорби.
Но каким-то образом она выжила. Жизнь продолжалась, и надо было найти в ней свой путь. Найдет ли она его? Это зависело только от нее самой.
Вдруг сквозь завывание ветра ей почудился какой-то жалобный скулеж. Сначала она подумала, что это койот. Но звук отличался от обычного громкого волчьего воя, к которому Кристина уже привыкла. Она открыла дверь и вслушалась. Одинокий печальный стон доносился сквозь морозный ветер. Конечно, это собака! Но чья это была собака здесь, на окраине беспредельной пустыни? Вряд ли кто-нибудь остановился лагерем в такую погоду, а ближайшая деревня была в нескольких милях отсюда.
Кутаясь в шаль, она вышла на крыльцо и закричала в темноту:
— Иди сюда, собачка, сюда, мальчик! Или, может быть, девочка.
Дрожа на холодном ветру, она крикнула еще раз и в ответ услышала скулеж, на сей раз полный надежды.
В свете звезд — Кристина не верила, что такие далекие объекты могут давать свет, пока не приехала в пустыню и сама не убедилась в этом, — тень пошевелилась и нерешительно поползла к крыльцу.
Кристина наклонилась и протянула вперед руку.
— Давай, ползи, не бойся.
Тощий черный щенок, дрожащий от холода и слабости, еле-еле взобрался по ступенькам и прижался к ней, жалобно поскуливая.
После того, как он уплел целую тарелку корнефлейкса в теплом молоке, Кристина уложила измученного щенка на одеяло у камина, в котором тлели угольки. Но когда утром проснулась, обнаружила, что он, свернувшись калачиком, мирно спал у нее в ногах.
У Кристины никогда не было собаки. Из-за того что они жили в городских квартирах и постоянно переезжали с места на место, Кристине приходилось ограничиваться золотистой рыбкой и канарейкой. Но после того, как она услышала от Барта Девлина о том, как часто выбрасывают в пустыне собак и кошек, а ветеринар в Джошуа Три, вылечивший воспаление легких у щенка, сказал, что только благодаря ей щенок выжил, Кристина решила оставить его у себя.
Хорошо было иметь в Стоун Хаусе живое существо: с ним можно было громко разговаривать в могильной тишине дома, а главное — оно было тем, кто требует непрестанной заботы о себе. Безграничная преданность щенка сторицей вознаграждала ее поездки к ветеринару, изжеванные туфли и книги, барахтания среди ковров, происходившие ежедневно, прежде чем она приучила его не безобразничать в доме. Она назвала его Горнистом, потому что он довольно мелодично подвывал койотам.
Сейчас он был уже на несколько фунтов и инчей больше.
— Полагаю, это помесь ретривера с охотничьим пойнтером, в зрелом возрасте он будет довольно крупным, — сказал ветеринар, и Кристина ужаснулась.
В доме он был неуклюжим щенком, иногда запутывался и падал на свои огромные лапы. Но когда он бегал по улице, как, например, сейчас, пока Кристина выносила продукты и вещи, он выглядел сильным и изящным.
Пес исчез из виду, как только она вошла в дом и начала раскладывать вещи в гардеробе и продукты в холодильнике, который вместе с водонагревателем, работавшим на бутане, был единственной ее покупкой для этого дома. Горнист становился все смелее, и, как она подозревала, частенько нарушал границы ее тридцатиакрового владения и бегал в Джошуа Три Нэшнел Монумент. «Поскольку здесь существовали строгие правила содержания домашних животных, и в частности собак, лучше будет огородить для него территорию, — подумала Кристина и покачала головой. — Правы были китайцы, когда говорили, что спасение чужой жизни делает человека ответственным за нее».
Она села в тени дома с задней стороны и открыла конверт с рукописью, присланной издателем для иллюстрирования. На титульном листе Кристина прочитала название: «Ферма у озера». Похоже, это была очаровательная история в духе Шарлотты Веб.
Для городской девушки Кристина делала поразительные успехи в рисовании зверей, и диких и домашних. В феврале она бывало часами сидела в перчатках и шапке, натянутой на самые уши, делая наброски с молодого гуся и двух важных бельгийских зайцев, живших на маленьком пятиакровом ранчо за пределами Джошуа Три. Местные ребятишки приходили в восторг от того, что их животные выступают в роли натурщиков для картинок в книгах.
Горнист показался с западной стороны и вприпрыжку несся к ней. Он осторожно положил что-то Кристине на колени, и в его глазах светилось великое удовлетворение.
Кристина инстинктивно откинулась назад. В последние несколько недель Горнист уже успел принести ей обглоданную кость, два камня, живых жуков, клочки кроличьей шерсти, а также кактус с длиннющими шипами, острыми как иголки. Она до сих пор не могла понять, как он умудрился не поранить пасть.
В этот раз он принес толстый прямоугольный кусок стекла. Кристина с облегчением вздохнула.
— Спасибо, Горнист. Очень мило, — сказала она, рассматривая его находку.
Стекло красиво переливалось на свету. Горнист, довольный собой и оценкой своего подарка, улегся рядом и радостно забил по земле хвостом.
Кристина ничего не понимала в геологии, но засомневалась в том, что стекло вулканического происхождения могло приобрести такой ярко-зеленый окрас и такую правильную форму. Скорее всего, это был кусок от бутылки, разбитой так давно, что его острые углы стесались. Она положила стекло в стоящий рядом горшок с цветущим суккулентом.
Надо не забыть спросить об этом Барта Девлина. Кстати, он уже давно не был у нее. С удивлением Кристина отметила, что ждет его скорейшего приезда. «Ну что же, — подумала она, откидывая назад голову и размышляя над этим открытием, — я, должно быть, просто очень нуждаюсь в обществе».
Среди всех, кого она встретила за четыре месяца пребывания здесь, лесничий Барт Девлин был самым неприветливым...
Барт Девлин въехал на светло-зеленом пикапе службы лесничества в лагерь Тауэр Рок[6] и осмотрелся вокруг. На территории было только два лагеря, один с трейлером, другой с компактным домом на кузове, который в спешке собирали, надеясь не попасть в воскресные автомобильные пробки. Барт заметил рядом с машиной мусор и подъехал ближе.
— Хорошо провели здесь время? — учтиво спросил он.
Хозяин метнул взгляд на мусор и кивнул рядом стоявшему пареньку, который тут же торопливо начал его подбирать.
— Да... конечно, — ответил мужчина.
Барт ухмыльнулся.
— Хорошо. Приезжайте еще.
У большого трейлера стояла Эмми Хокинс и толкла кусок льда в чае. Она приветливо помахала, когда Барт остановил пикап у их лагеря.
— Доброе утро. Все в порядке? — спросил Барт.
— Лучше и быть не может. Чудный апрельский денек, не правда ли?
К ним направлялся крупный мужчина в темных зеркальных очках, он легко обошел гигантский камень обнаженной породы.
— Иди сюда, — позвала его Эмми. — Познакомься с лесничим.
И она первая сказала:
— Мы — Хокинсы, Кэл и Эмми.
— Барт Девлин. Приятно с вами познакомиться, лесничий. Солнце начинает припекать, да? — и Кэл Хокинс протянул руку для рукопожатия.
Он сел на плетеный складной стул, снял соломенную шляпу и стал обмахивать ею свое лицо, которое сегодня было краснее, чем обычно.
— Вот, — Эмми передала Кэлу стакан. — Чай со льдом охладит тебя. Почему бы вам не выйти из машины и не попить с нами чайку, лесничий? У нас на всех хватит.
Барт улыбнулся и отрицательно покачал головой.
— Спасибо, но у меня еще много дел.
Эмми взглянула на другой лагерь.
— Похоже, они собираются уезжать.
— К концу следующей недели приедет больше людей, — сказал Барт. — Вы не успеете почувствовать одиночество.
— Будет здорово иметь всю местность в своем распоряжении хоть на какое-то время, — процедил сквозь зубы Кэл Хокинс.
— Да я уже подружилась здесь кое с кем, — и Эмми обратилась к мужу. — Жаль, что ты не вернулся с прогулки раньше, тогда бы ты встретился с ней. Она сказала, что живет в полутора милях дальше по дороге, на частном участке.