– Руми, – повторяет Аток, повышая голос. – Хватит мечтать… или чем ты там занимаешься, черт побери!
Парнишка вздрагивает от неожиданности, и по толпе прокатывается волна смеха. Он неуклюже прокладывает себе путь к трону. Придворные расступаются, и он падает на колени перед королем, положив руку на сердце. Снова слышны смешки.
– Верховный Владыка Инкасисы, – начинает он. – Я Ваш покорный слуга. Как я могу…
– Отведи кондесу в ее покои, – нетерпеливо перебивает Аток. – Позаботься о том, чтобы ее искупали, а одежду сожгли. Теперь она будет носить лаксанское платье. – Даже не смотрит в мою сторону. – Оставь стражника за дверью. Теперь ты за нее отвечаешь, primo[23].
– К моему великому удовольствию, Ваше Величество. Да здравствует вечно повелитель Инкасисы! – отвечает Руми со слащавой улыбкой. Само обаяние и манерность. Совсем не похоже на то, как он вел себя со мной.
Руми продолжает стоять на коленях. Кто-то тихонько посмеивается.
– Руми, – раздраженно прикрикивает Аток. – Сейчас же.
Он мгновенно вскакивает на ноги.
– Да, Ваше Сиятельство. Por supuesto[24].
Закатив глаза, король поворачивается ко мне.
– Можешь идти.
Я хмурюсь. Он так и не сказал ничего об иллюстрийских пленниках.
– Одну минуту, Аток.
Он склоняет голову и начинает сосредоточенно изучать свои ногти.
– Мне нужна гарантия, что иллюстрийцы будут освобождены из плена. У нас была договоренность, ведь так?
– Была, – соглашается Аток. – Но, понимаешь ли, один из моих двоюродных братьев так и не вернулся во дворец.
Я ощущаю легкое покалывание в теле, словно готовлюсь к схватке.
– Братьев? – переспрашиваю я.
Губы Атока искривляются в самодовольной улыбке, и в этот момент он почему-то напоминает мне ягуара.
– Посланник.
Меня прошибает холодный пот. Из-за моего безрассудства он сделает что-то плохое с Аной. Матерью Софии. Моей подругой, которая никогда не забывала припасти для меня чашечку кофе после обеда, пекла куньяпес[25] на мой день рождения и научила меня сажать коричные деревья.
– Я не знала. Por favor, отпустите иллюстрийцев, – говорю я, и голос предательски дрожит, превращая мою просьбу в мольбу.
Аток безучастно смотрит на меня, по-прежнему держа руку на весу и всем своим видом показывая, что ногти занимают его гораздо больше, чем наш разговор. Я жду затаив дыхание.
В его лице что-то меняется, как будто он ухватился за удачную мысль.
– Хорошо, кондеса. Им разрешат покинуть замок.
Ноги подкашиваются от облегчения. Хочется поблагодарить его, но я сдерживаюсь. Он не имел права удерживать Ану и наших солдат. С какой стати я должна благодарить его за их освобождение? Руми спускается с тронного возвышения. Стража снова хватает меня за руки и тащит по узкому проходу, по обе стороны которого стоят лаксанские вельможи, глядящие на меня с нескрываемым презрением. Какие же они мерзкие!
Когда до высоких деревянных дверей остается всего несколько шагов, в зале раздается зычный голос Атока:
– И еще, кондеса.
Я настороженно оборачиваюсь; стража по-прежнему держит меня за руки.
– Теперь вы принадлежите мне. И не забывайте, что я могу взять в плен еще больше иллюстрийцев, если вы не прекратите упрямиться. Не искушайте меня. Теперь вы в моей власти.
От его слов по спине пробегают мурашки. Стражники толкают меня вперед; двери захлопываются, и грохот, многократно умноженный эхом, заполняет пустой коридор. Я замечаю, что за мной стоит двоюродный брат Атока. Стража плотно окружает меня, и я стискиваю зубы.
– Каково это – принадлежать Его Сиятельству? – спрашивает Руми. – Наверное, неприятно терять контроль над собственной жизнью.
– Я никому не принадлежу, – тихо возражаю я.
Руми молча смотрит на меня. Сложно понять, о чем он сейчас думает. Я гордо вскидываю подбородок, приготовившись к противостоянию, но Руми больше ничего не говорит. Аток хочет унизить меня, подчинить иллюстрийцев своей воле, стать более могущественным и получить законное право на престол благодаря браку. Если кондеса станет его королевой, иллюстрийцам придется покориться.
Что ж, к счастью, король-самозванец женится на мне, а не на ней.
Глава шестая
СТРАЖНИКИ ВОЛОКУТ МЕНЯ по коридорам, крепко держа за руки. Руми лениво плетется впереди.
– Я могу идти сама, – огрызаюсь я.
– Не сомневаюсь, – бросает Руми через плечо. – Но вам нельзя.
Да, нельзя. Для них я – дикое животное, которое не следует выпускать на волю в замке. Стиснув зубы, я с силой вырываюсь из их рук. Один из стражников пытается схватить меня снова, но я злобно огрызаюсь. Он отступает и растерянно смотрит на Руми.