Съежившись от унижения, я подхожу к ванне, но, опустив ногу в воду, громко вскрикиваю. Она ледяная. Carajo[27]. Я вся в пыли после дороги, ссадинах после драки во дворе и липком поту. Я хочу быть чистой. До сих пор помню это ощущение, когда у меня не было возможности помыться и я слонялась по улицам Ла Сьюдад с едва уцелевшим ткацким станком. Именно тогда, вскоре после восстания, меня и нашла Ана. Совсем одну, без семьи и друзей. Ей было достаточно лишь один раз посмотреть на меня – восьмилетнего оголодавшего ребенка с чумазыми щеками, так похожего на ее подопечную, Каталину, законную наследницу престола Инкасисы. И Ана отвезла меня в крепость, где началась моя новая жизнь. Жизнь двойника.
Я погружаюсь в ледяную воду. Все тело покрывается мурашками, зубы стучат; вода смешивается с кровью Софии. Стараясь не думать об этом, я поливаю волосы и начинаю мыться, но тут понимаю, что все гораздо хуже, чем я думала. Лаксанцы не принесли мыло. Мои мучения были напрасны.
Вылезая из ванны, я оглядываюсь в поисках полотенца, но о нем они тоже забыли. Мне не в чем спать, поэтому я беру лаксанские одежды и надеваю на себя все сразу, пока не становлюсь похожа на слоеный пирожок.
Шторы колышутся от прохладного ветра. Я закрываю балкон, но никак не могу согреться. Из-за большой высоты ночью здесь всегда холодно, даже если днем можно задохнуться от жары.
Нахмурившись, я забираюсь в кровать и натягиваю одеяло под самый подбородок. В животе урчит. В последний раз я ела восемь часов назад. Небольшую тарелку киноа. Я прячусь под одеялом, закрываясь от чуждого мне мира. В памяти всплывает лицо Софии. Последний отчаянный вдох. Горячая кровь из раны в груди. Я всхлипываю и даю волю слезам, зарываясь лицом в подушку.
Первая ночь на вражеской территории.
Глава седьмая
МЕНЯ БУДИТ СВЕТ факела. Подскочив, я рефлекторно тянусь за кинжалом, который всегда лежит под подушкой. Но там ничего нет. Где оружие? Я моргаю в потемках, закрываясь от жара пламени. Не узнаю свою комнату. Нет ни книг, ни вещей Каталины. На стене ни одного моего гобелена. И тут я вспоминаю.
Я поворачиваюсь к источнику света и вижу силуэт высокого юноши, подсвеченный факелом. Вонючий братец Атока. Я издаю досадливый стон.
– Во что вы оде… – Руми подносит факел поближе и, прищурившись, смотрит на меня. – Вы в своем уме? Зачем вы надели все сразу?
– Я замерзла, – огрызаюсь я и начинаю тереть глаза, чтобы быстрее проснуться. – Который час?
– Самое время спускаться, – отвечает Руми. – Поздравляю, вы приглашены на парад.
Я сажусь, пытаясь найти удобное положение в десяти слоях одежды.
– Какой еще парад?
Руми идет к балкону и открывает двери нараспашку. В комнату врываются лучи рассветного солнца. Снизу доносятся оживленные разговоры и негромкое ржание лошадей.
– Аток решил устроить ярмарку в честь помолвки. Всю ночь в замке готовились к параду, чтобы огласить новость по всему городу. Ваше платье принесут с минуты на минуту. – Он останавливается и с ухмылкой добавляет: – Очень яркое. Со множеством рюшей.
Я пощипываю себя за переносицу и пытаюсь сосредоточиться на дыхании. Его улыбка раздражает, потому что я знаю: за ней скрывается что-то еще. Он оценивает. И хочет оскорбить.
– Вылезайте из кровати.
– Un minuto[28].
– У вас нет даже одной минуты, – холодно отвечает он. – Нам нужно идти. Ahora[29].
Хочется швырнуть ему чем-нибудь в голову. Но я лишь сжимаю кулаки и упрямо смотрю на свои ботинки. В памяти мгновенно всплывают все события вчерашнего дня: дорога к замку, София, встреча с Атоком, ледяная ванна…
Я начинаю снимать лишнюю одежду и лишь через время замечаю, как расширяются глаза Руми. Отвернувшись, я с удивлением обнаруживаю, что покраснела. Я еще никогда не оставалась в комнате наедине с мальчиком. Каталина охотно принимала ухаживания иллюстрийских аристократов, но все ограничивалось невинным флиртом. А я вообще ни с кем никогда не заигрывала, даже невинно. Учитывая мое положение, это было бы жестоко. Зачем стремиться к совместному будущему с кем-либо, если не знаешь, что тебя ждет? Зачем поддаваться сиюминутному желанию, которое в конечном итоге принесет только боль? Даже если бы кто-то решил за мной поухаживать, то он видел бы во мне кондесу, чью роль я выполняю. Ведь в первую очередь я – двойник. Я долго училась притворяться Каталиной; хотела, чтобы Ана мной гордилась. Это моя жизнь, и все будет так, пока я не смогу наконец снять маску и стать собой, Хименой.