Мама в Курске снова работала на вокзале. В сорок четвёртом году я поступил в первый класс сорок седьмой начальной школы. Помню и первую учительницу, Евгению Артёмовну Гусеву, уже немолодую, добрую, заботливую женщину. Один букварь был на несколько человек, не было мела, не хватало чернил, ручек, перьев... Вместо портфеля - кожаная сумка военного образца (мне её подарили лётчики). Она была предметом моей гордости! Они же доставали нам страшный дефицит: бумагу и цветные карандаши. Я делился ими с одноклассниками, а красный карандаш подарил учительнице. Не забыть и большие перемены между уроками, когда нас подкармливали кусочком чёрного хлеба, посыпанного сахаром, и стаканом чая с шиповником.
Одно из самых неприятных, но врезавшихся в память событий того времени, - казнь полицаев в Курске. Как-то осенью 44-го «сарафанная почта» разнесла, что на Красной площади (так называлась центральная площадь Курска) состоится такое событие. Все мурыновские ребята поехали туда на трамвае. В то время он ходил от вокзала до цента города по мосту через реку Тускарь. На площади было много народу. Я увидел несколько (6 или 7) грузовых машин с опущенными бортами. Каждая из них стояла под перекладиной с верёвочной петлёй. Через какое-то время на каждую машину поставили бывших полицаев. Через рупор объявили, в чём они обвиняются, и зачитали приговор военного трибунала. Я заметил, как многие люди стали после этого отворачиваться, но сам не понимал, что должно произойти. Потом увидел, как на каждого из осуждённых накинули петлю, и машины по команде отъехали. По площади прошёл гул. Казалось, это был непередаваемый словами общий выдох. И это было ужасно и страшно! Мы, пацаны, испугались и побежали...
По рассказам бабушки и дедушки, проживавших в деревне Дурнево, я знаю, что точно так же с предателями поступали и там. Дедушка был старостой в деревне, у них был свой сельский Совет, куда докладывали о каждом постороннем человеке, появлявшемся вдруг в деревне. Среди них были и те, кто бежал от заслуженного возмездия. Их разоблачали и казнили.
Но всё это было до Великой Победы - самого счастливого дня для всех нас, для всей нашей страны.
Я помню, как мама прибежала домой рано утром и принесла эту радостную весть (радио у нас в Мурыновке не было). Мама бегала по посёлку, стучала в окна и, плача, кричала: «Победа-а-а!» Помню, как плакали женщины. Запомнился именно плач. Ликования не было. Вечером взрослые собрались. Сидели и пели... Плакали и пели...
Я понимал одно: раз войне конец, значит, папа вернётся домой. И это было радостью! В это время нас в маленьком доме жило девять человек. В самом начале сорок пятого вернулась с фронта мамина и, конечно, тёти Клавы двоюродная сестра - тётя Зина. Она была военным медиком. Приехала она с мужем, дядей Сеней Свиридовым, тоже офицером, демобилизованным по ранению, и дочерью Светланой. Взрослые (кроме тёти Клавы) каждый день уходили на работу, а дети помогали по дому. Зимой чистили снег, возили на санках воду из колонки, рубили дрова, готовили корм для живности (кроликов, кур, уток и, конечно, поросёнка). Ведь в основном жили на натуральном хозяйстве: весной - посадки овощей и посев зерна, летом - уход за всеми культурами, осенью - уборка урожая. У каждого был свой участок работы. И опять вспоминается запах хлеба, который обычно пекла в русской печи тётя Клава, наша главная кормилица и поилица. Вообще, русская печь - это чудо, объединявшая детей по ночам (ведь мы там и спали) и спасавшая всех от наступавших заболеваний. А ещё у нас были голуби, находившиеся под покровительством «главного голубятника Мурыновки» тринадцатилетнего Генашки, старшего из детей. Было, чем и развлечься ...
Папа вернулся с фронта в Курск осенью сорок пятого в воинском звании капитана. И опять вспоминается, что он подарил мне губную гармошку. Я вышел на улицу и стал на ней играть. Пацаны с презрением бросили: «Она же фашистская!» Я тут же пошёл и выбросил её где-то в огороде. Потом отец спросил, где его подарок, я сказал, что потерял. Ещё отец привез шашки. Они не были немецкими. Это была его награда за победу в одном из предвоенных чемпионатов воинского гарнизона. Те шашки прошли с ним через все фронты. Они навсегда стали для него памятью о предвоенном времени и войне.
Папа прошёл боевой путь с войсками Карельского, Ленинградского, Прибалтийского, Белорусского и Украинского фронтов от Идрицы до поверженного Бухареста.