Кстати, между Василием Георгиевичем и членами экипажа сложились довольно-таки тёплые взаимоотношения. Примером тому может служить сохранившаяся телеграмма, посланная им в адрес автора по случаю дня рождения. Вот её текст.
Рис. 45. Приветственная телеграмма В.Г. Тимонина
Один из конструкторов шасси лунохода Феликс Павлович Шпак (1939-2007) написал «Гимн экипажа лунохода» (привожу по сохранившемуся оригиналу от 18 октября 1969 г.):
В этих незамысловатых строках так много сказано. В них - и понимание важности задачи государственного значения, и строгое соблюдение государственной тайны при этом: многоточие означает «Луна».
Интенсивные тренировки на лунодроме проводились в преддверии первого старта очередного ЛКА с унифицированной посадочной ступенью и луноходом.
В конце сентября 1968 г. на НИИ-10 прибыла большая группа учёных и конструкторов во главе с М.В. Келдышем и министром MOM С.А. Афанасьевым. Они ознакомились с ПУЛом и лунодромом, с техническим обеспечением, организацией и выполнением работ, с членами экипажа будущего лунохода. С большим интересом высокие гости ознакомились с реальным дистанционным управлением «лунохода». С.А. Афанасьев и сам пожелал попробовать «порулить». Такая возможность ему была предоставлена. Сев за пульт водителя и получив инструктаж, он «проехал» по прямой около 1,5 м в старт-стопном режиме. «Тяжело, но интересно», - сказал он и пожелал всем успехов в космосе.
Василий Чубукин вспоминал:
«В ноябре 1966 года меня перевели в штаб Центра КИК. Весной 1968 года в частях Центра провели отбор кандидатов для управления самоходными аппаратами на Луне. Отбор был жёстким. В Институте медикобиологических проблем к кандидатам предъявлялись требования, как к космонавтам. В итоге отобрали 17 офицеров. И я попал в эту группу. Ребята были молодые, энергичные, с инженерным образованием. Лишь я был слушателем-заочником Академии связи. Но я был единственным старшим офицером (майор), все остальные - старшие лейтенанты и капитаны. Видимо, поэтому меня назначили старшим группы. Время и события менялись, как в калейдоскопе. А в Крыму между тем, под Симферополем, на территории НИП-10 военные строители заканчивали сооружение лунодрома. На площади одного гектара появились «лунные» кратеры различной величины с разными углами откоса, всевозможные препятствия (разломы, глыбы камней). Всю поверхностъ лунодрома выложили ракушечником, окаменевшими останками древнейших морских моллюсков. Ракушечник добывался в крымских карьерах, являлся неплохим строительным материалом, наиболее подходящим для имитации лунной поверхности (в нашем тогда представлении). Летом 1968 года вся наша группа прибыла на НИП-10, и мы приступили к выполнению заданной программы обучении. Объём курса подготовки был огромным. С нами работали специалисты-разработчики. Вскоре на лунодром выкатили ходовой макет лунохода. Электропитание его, съём информации осуществлялся по кабелям (их было около десятка), которые собрали в общий жгут. При движении лунохода он волочился длинным хвостом за аппаратом, обдирая свою изоляцию о ракушечник - аппаратура отказывала. Попросили солдат, которые переносили жгут вслед за луноходом (не знали они тогда, эти молодые парни, каким великим делом занимались, что довелось им видеть луноход воочию, да ещё и «водить» его). Мы же вовсю тренировались. Прошло несколько недель. Лунодром стал неузнаваем. Аппарат, каждый день, отмеряя сотни метров, превратил ракушечник в пыль. Одни упражнения сменялись другими - езда между препятствиями, повороты, развороты, смена скорости движения, преодоление кратеров... Любопытно было смотреть на всё это со стороны: катится одиноко восьмиколёсная диковина, останавливается, делает повороты. Солдаты плетутся за ней, таща кабельный хвост на плечах, когда впятером, а то и вдвоём: постоянно людей не хватало. А в лабораторном корпусе неподалёку в большой аппаратной с наглухо зашторенными окнами мерцали экраны мониторов, слышались команды: шли каждодневные тренировки. Вечером - «разбор полётов». Среди офицеров нашей группы шло негласное соревнование, особенно по вождению. Задачи всё усложнялись.