— Я так не считаю, — нахмурившись и подняв на меня глаза, возразил Роэн. — Считать, что все нелюди в этом мире настроены на то, что бы убить нас — теория малоприятная и неподтверждённая. Здесь люди так и думают, шевеля своими двумя извилинами и скидывая всю вину на полукровок.
— А где люди так не думают? — изогнула брови я.
— За горами, вот где, — только и ответил тот. — Там другой мир, поверь, я это знаю. А это место застряло между гор и границей — люди будут собственной тени пугаться. Ни шага вперёд, ни шага назад.
Я тяжело вздохнула, качнув головой и взглянув на приоткрытую дверь.
— Одна сторона в тайне ненавидит другую, вот и всё, — прошептала я, на несколько секунд закрыв глаза.
Что — то внутри меня гложило, не давая покоя из — за какой — то мелочной детали. Словно я что — то забыла, с трудом пытаясь вспомнить через боль и отчаянье. И всё же вспомнила.
— У меня в кармане записка… ты не мог бы её прочитать? — тихо поинтересовалась я.
— Ты уверена? — напрягся Роэн, осторожно вынув из моего кармана сложенный лист бумаги и с тихим шелестом его развернув. — Она довольно личная и…
— Я не умею читать, — перебила его я, закрыв глаза. — Фида ещё умеет что — то писать, но из меня охотник лучше чтеца. Так что…
— Ладно, — не дал мне договорить тот.
Отложив полотенце в сторону, Роэн аккуратно пересел на кровать подле моих ног. Опусти он руку с письмом, я могла бы коснуться пальцами его ладони. Но лишь закрыла глаза, чувствуя кожей человеческое тепло, согревающее не хуже горячего вина или огня в камине. Как же я отвыкла от него. Когда проживаешь пускай и пару недель в месте, где у существ холодная кровь и почти не бьющееся сердце, начинаешь постепенно забывать, что в этом мире существует тепло. И что исходит оно не от еды и огня.
— Это письмо, — скользнув взглядом по обратной стороне со словами в самом уголке листа, негромко произнёс Роэн. Казалось, что каждое слово для него было мучением, отчего голос был тихим, хрипловатым. Он сгорбился, словно пытаясь разглядеть слова на бумаге, но проникающий в окно свет освещал всю комнату, даже так таковых теней не было. — Оно никому не адресовано. Ни одного имени… лишь это.
Неуверенно повернувшись ко мне, Роэн показал на сделанную карандашом надпись, идущую вдоль края листа. Сощурив глаза, я разобрала письменность народа Малоречья, но удивляться этому у меня просто не хватило сил. Наверняка Авах обучал мать Исары своему языку.
— Эта письменность нелюдей, — неуверенно продолжил Роэн. — Не скажу, что я силён в ней, но если переводить дословно, то надпись означает: «сообщение для моей крови».
Для последних из моей крови.
Я не решилась сказать ему это, или указать, что он принял первые символы не за то значение. Какая разница, если я знаю точный перевод?
— Нелюди не хотели тебя обучать своей письменности? — попыталась хотя бы усмехнуться я.
— Просто я ненавижу такие науки, на которых приходится отсиживать зад, — как — то облегчённо ответил Роэн, видимо, решивший, что немного приподнял мне настроение. В моём то положении это было бы полезно. — Да и мне, как простому охраннику, знать письменность нелюдей необязательно… наш король и его дети обучаются этому как только встают на ноги. Хотя некоторые руны, более древние, разобрать уже не получится. Нелюдям запрещено пользоваться своей письменностью, так что эти знания утрачиваются.
— Печально, — со вздохом произнесла я, всё же найдя в себе силы приподняться на локти и кинуть взгляд на покрасневшую кожу вокруг ран на плече. — Читай уже что там написано.
— Не терпится? — заметил тот, скользнув по мне насмешливым взглядом.
Повернув листок исписанной стороной к себе, Роэн прокашлялся, прежде чем тихим голосом начать читать. Странно, но я почему — то тут же вслушалась в его голос. Он был не таким, как у Темнейшего — не звучал как давняя забытая мелодия, и от него не хотелось дрожать. Голос Роэна почему — то успокаивал, внушал странное доверие и согревал кровь внутри вен. Наверное, он стал бы прекрасным оратором, а от его голоса наверняка сходила с ума ни одна девушка. Но сколько бы я не пыталась вслушаться, никак не находила подвоха.
— «Это мои последние слова, которые прозвучат в этом мире. Я не знаю, кто прочтёт их, но надеюсь, что это будет один из моей крови. И хочу верить, что он не будет карать меня за мой проступок. Я оказалась слишком невнимательна, возможно, даже глупа отчасти, и не могу не карать себя за это. Моя ошибка стоит жизней. Целых трёх жизней, одну из которых я уже потеряла… надеюсь, что в месте, где она оказалась, её примут достойно. Но если моя первая кровь придёт сюда, узнав, насколько беспощаден чужой мир, то пусть так же знает — тьма не вечна. Проблеск света всегда есть. Найди его и помоги найти этот свет другим»… ты понимаешь, о чём тут говорится?
Я промолчала, смотря на тёмную щель двери и ощущая на себе пристальный взгляд Роэна. Эти слова и вправду звучали как бред сумасшедшего, но понять их мог лишь тот, кому было адресовано это письмо. А оно было адресовано Исаре, то есть — мне. Всё, начиная от первой и последней строчки — адресовалась ей, но вряд ли бы когда — нибудь Ис прочла бы это. Вряд ли бы она вообще узнала об существовании этой хижины, конечно, если бы однажды не проследила за Авахом. Возможно, тогда бы у неё оказалось куда больше вопросом, чем у меня.
— Ты не мог бы принести воды? — хрипло попросила я, пытаясь хоть как — то разрушить молчание между нами.
Роэн вздохнул, отложив письмо и со звоном пружин матраса поднялся на ноги. Даже не взглянув на меня, он вышел из комнаты, дав пару минут одиночества. Но мне не стало легче, как я рассчитывала. Вместо этого всё внутри что — то скрутило, и я с тяжестью вспомнила о собственной матери. Будь она хоть каплю похожа на эту, вспоминающую своих детей даже после того, как они пропали из жизни, я бы была ближе к ней. Но то ли судьба сыграла со мной злую шутку, то ли всё и так было предрешено — моя настоящая мать ушла к другому. Просто из — за того, что я была нежданным ребёнком. Наверное, с Исарой было так же — рождение полукровок слишком редкое явление. И зная, как с ними обходятся в этом мире, у Перы не оставалось выбора. Возможно, отдать ребёнка Аваху было единственным, на что она была способна в то время…
В коридоре раздался скрип половиц, и дверь отвратительно заскрипела, впуская в комнату Роэна с дымящейся кружкой и миской в руке. Заметив мой полный непонимания взгляд, он со вздохом пояснил. Словно разъяснял малому ребёнку для чего нужно уметь считать.
— Ты пролежала целый день в кровати, ничего не ела и пила лишь настойки. А от них голод усиливается.
Я удивлённо приподняла брови, проследив за тем, как Роэн отодвигает склянки с тумбочки, ставя на неё миску с горячим бульоном и кусочками мяса. Рот наполнился слюной, и сглотнув, я поудобней села, облокотившись об тяжёлые неудобные подушки. Наверное, они были сделаны из того же, что и оставшиеся в поселении ниитов.
— Твоя забота бесценна, — фыркнула я как можно небрежней, делая вид, что можно было и не утруждаться такой заботой об полукровке.
— А тебе уже лучше, раз снова хамишь, — почему — то усмехнулся охотник, сев у моих ног и взглянув на разорванную штанину. Видимо, раны чуть выше колена он обрабатывал первыми — кожа чесалась от различных трав и масел, а так же зудела под повязкой из белых лоскутов. — Буду считать это за благодарность.
— Я не говорила тебе «спасибо», — хмуро изрекла я, аккуратно беря горячую миску в ладони и дуя на бульон. — У полукровок всё заживает куда быстрее, чем у людей. Мог бы и не утруждаться закупкой трав и масел. У меня всё равно нет столько денег, что бы тебе это всё вернуть. А если бы и были, то не отдала бы.
Роэн отклонился назад, издав звук, больше всего напоминающийся смех. Я даже застыла от неожиданности, поняв, что он не режет мне слух. Это не звериный, леденящий душу смех Аваха, и не раскатистый, наподобие грома, Светлейшего. Его слушать было приятно, и забытое ощущение собственной человечной души встрепенулось в груди. Мне вдруг стало стыдно за собственные слова, за это обращение к человеку, который уже не раз помогал мне. Так почему я, как озлобленный зверь, натравленный на людской род, кусаю руку каждого, кто попытается помочь мне?