«Разваривать рис» лучше всего не в городе, а в деревне. Там – простор, есть где разгуляться. Трудность для Гоу Цюаня состояла в том, что он не знал, под каким предлогом доставить Лэ Го в деревню. Как раз наступила пора каникул, оставаться в городе стало скучно. Гоу Цюань начал во всех красках описывать свою деревню. Он даже сам поразился, как, находясь в городе, он вдруг создал такой поэтический образ захолустья, образ, похожий на сказку, картину, изысканную открытку. При этом нельзя было сказать, что он лгал. В процессе уговоров Гоу Цюань понял, как рождается искусство. Так называемое искусство есть не что иное, как прекрасный предлог, изысканная прелюдия, предшествующая появлению взаимной симпатии между мужчиной и женщиной. Это уже после женитьбы художники превращаются в счетоводов, а когда появляются трудности – в философов.
Летние ночи в деревне и впрямь хороши, их темнота спокойна и проникновенна. Все от мала до велика в деревне Гоу Цюаня знали, что он собрался жениться на горожанке. Лэ Го целыми ватагами преследовали ребятишки, в один голос выкрикивая ее имя. Они от нее не отставали, даже когда она отправлялась по нужде. Громко нараспев они скандировали: «Лэ-Го, Лэ-Го». Имя у Лэ Го было созвучно названию одного очень распространенного в быту ядохимиката. Зачастую на нем изображали символ в виде черепа с перекрещенными костями. В шестидесятые годы одна из теток Гоу Цюаня выпила этот яд, чтобы покончить жизнь самоубийством. И тогда по животу все догадались о ее непристойном поведении, поскольку, когда в кустах обнаружили труп, ее беременность стала очевидной. В шестидесятые лэго часто определял исход деревенских любовных историй, на них – то на одной, то на другой – ставился крест из костей. Много прекрасных девичьих душ выпорхнуло из этих косточек, которые, подобно бабочкам, бесшумно порхали в летней ночи. Гоу Цюань пугнул детвору, запретив сорванцам выкрикивать имя Лэ Го.
И вот наступила та ночь, которую так ждал Гоу Цюань. Она безмолвно проявилась из его мечты, просочилась прямо с неба, вся такая нежная и чувственная, остались только светлячки да звезды. Аромат ночи пьянил, то был перемешанный со свежей травой запах солнца. Гоу Цюань повел Лэ Го на сеновал. Усеянное звездами небо было более чем прекрасно. По сравнению с городскими каждая из звездочек, подобно роднику в расселине, лучилась чистотой. Гоу Цюань поцеловал Лэ Го, не в силах сдержать себя, он аккуратно шел дальше по заранее намеченному курсу. Гоу Цюань перемежал свои поцелуи с нежными словами, которые возбуждали так же, как и язык. Лэ Го впервые попала в деревню, все ее органы чувств оказались отрезаны от реальности, в ней пробудилась страсть, подавить которую было невозможно. Поцелуи Лэ Го утратили томность, между тем Гоу Цюань опрокинул ее прямо на сено. Широко раскрыв глаза, Лэ Го увидела над собой полное ярких звезд небо. Словно боясь заметить в них свое отражение, она поскорее закрыла глаза. В этой поэтической атмосфере Гоу Цюань перешел к реализации на практике своих незамысловатых идей. Он полностью раздел ее. Лэ Го не сказала «нет», также не сказала «не надо», ограничившись лишь фразой «что ты делаешь». Гоу Цюань ответил своими действиями. После этого ответа сырой рис наконец-то разварился. Когда Лэ Го после всего села, к ней вернулось ее хладнокровие, мысли прояснились. Она обратилась к самой себе: «Этот дурень все же уложил тебя в постель». Она посмотрела на небо. Оно по-прежнему находилось на своем месте, да и звезды сияли там же, не имея ни малейшего отношения к их недавним необузданным действиям. Лэ Го вдруг подумала, что с настоящего момента ей на самом деле суждено перейти на стадию влюбленности. Раз уж они переспали, то теперь от любви никуда не деться.Клиента, которого первый раз обслужила Лэ Го, нашла Ацин, при этом окончательный выбор оставался исключительно за Лэ Го. Ощущение падения действовало опьяняюще, представляя смесь ужасного стыда и приятных ощущений, бурлящих эмоций и абсолютной апатии. Радость первых дней замужества не сравнится с чувствами после долгой разлуки, но еще более яркие впечатления дарит это необратимое падение. Тем более если речь идет не только о физическом удовлетворении, но еще и о заработке. С отрешенным видом Лэ Го сидела за барной стойкой, мысленно убеждая себя в том, что полевые цветы по аромату превосходят домашние. Превращаясь в полевой цветок, женщина становится совсем другой, каждая частичка ее тела уподобляется лепестку, который опадает при малейшем дуновении полевого ветра, ну как тут не источать аромат? Тем не менее свою коммерческую деятельность Лэ Го подчинила определенным условиям. Первым, разумеется, стала цена, а вторым – клиент. Как выразилась Лэ Го, «человек ей должен быть симпатичен», необходимо «ощущение любви с первого взгляда», когда неожиданно пробегает искра. В противном случае, какой бы привлекательной ни была цена, она даст отказ. Ацин с кривой усмешкой ответила: «Будь по-твоему». Сев в зале, Ацин начала болтать то с одним, то с другим кандидатом, но Лэ Го так никто и не понравился. Ацин ей потом заметила: «Тебе что, за него замуж идти?» Они договорились, что, если Лэ Го кто-нибудь приглянется, она начнет поглаживать правой рукой сережку на правом ухе. В конечном итоге правая рука Лэ Го все-таки потянулась к правому уху, в тот миг все ее тело словно превратилось в ледышку, вместе с тем у нее появилось чувство, что она вот-вот растает, это трудно описать словами, поскольку она просто потерялась в своих ощущениях. После этого Ацин увела Лэ Го в укромное местечко, где все и произошло. Вопреки ее ожиданиям, никаких особых эмоций она не испытала, все было так же, как с Ма Бянем или даже с Гоу Цюанем. После ухода клиента Лэ Го немного посидела в одиночестве, ей все казалось, что она что-то забыла сделать, подумав немного, она вспомнила, что забыла всплакнуть. Поэтому Лэ Го прикрыла лицо руками и заплакала. Пока она проливала слезы, ей было и горько, и весело одновременно, было и еще что-то невыразимое. Уже закончив плакать, она так и не поняла, с чего вдруг так расчувствовалась. Может, ей было просто неудобно перед мужем, перед тем мужчиной, которого звали Гоу Цюань? Точно, это все из-за Гоу Цюаня. Возвращаясь домой, Лэ Го вдруг вспомнила, что сегодня пятница. А по вечерам в пятницу они с Гоу Цюанем всегда занимались сексом. Не то чтобы у них существовало такое правило, просто они поступали так каждую неделю, и с течением времени это переросло в привычку, стало традицией, обязанностью. Лэ Го была уверена, что так поступают абсолютно все супружеские пары, пятничный секс ставил точку на прожитой неделе, представляя ее итог. Открыв дверь, Лэ Го увидела сидящего на кровати за проверкой школьных тетрадок Гоу Цюаня. Она отправилась в ванную, вытащила тазик, чтобы помыться. Взяв его в руки, Лэ Го вдруг вспомнила, что перед возвращением домой она уже приняла душ. Тем не менее Лэ Го упрямо налила воду и как следует помылась еще раз. Пока она мылась, ее разморило, ее удручала даже сама мысль о том, что сейчас нужно будет заниматься сексом. Но Лэ Го понимала, что не должна себя так вести, тем более после такого тщательного мытья. Окончив все процедуры, она открыла дверь и небрежно бросила: «Давай уже спать, а то поздно». Гоу Цюань, не поднимая головы, отложил ручку и, надев тапки, пошел чистить зубы. Когда Лэ Го услышала, как Гоу Цюань полощет рот, у нее возникли какие-то тягостные ощущения, она с головой зарылась в одеяло. Гоу Цюань, встав на пороге комнаты, пару раз окликнул дочь, проверяя, заснула ли она. Все было спокойно. Гоу Цюань, выпятив зад, поспешил под бочок к Лэ Го и откинул уголок одеяла. Сначала Лэ Го не двигалась, потом вдруг резко отбросила одеяло, зазывая его: «Бегом». Гоу Цюань протиснулся к ней и проникновенно спросил: «Устала?» Лэ Го усмехнулась: «А ты?» Она прижала его к груди, ей всем сердцем хотелось угодить, но пока она еще не придумала, что бы такое сообразить. Лэ Го поцеловала Гоу Цюаня в подбородок и потянулась к прикроватной тумбочке, чтобы выключить свет. Гоу Цюань только спросил «зачем?», но в темноте начал активнее проявлять себя, дыхание его участилось. Всего какой-то час назад Лэ Го уже занималась сексом, но, боясь разочаровать Гоу Цюаня, она изо всех сил стонала, изображая страсть. Она была еще очень далека от наслаждения, хотя мастерски притворялась. Она отчаянно напрягала усилия и в какой-то момент вдруг напрочь забыла, что за мужчина находится на ней. Ей бы зажечь свет, но ее запястье придавил Гоу Цюань. Лэ Го зашептала: «Зажги… зажги…», но, истолковав ее просьбу по-своему, Гоу Цюань только усилил свое неистовство. Лэ Го крепко сжала кулаки и мысленно возвратилась туда, где находилась час назад. Из ночного клуба «Флоренция» она вышла в сопровождении молодого человека, перейдя через проулок, они нырнули в старый одноэтажный домик. У вход