Линь Кэ внимательно прислушалась к ее интонации, после чего многозначительно протянула «а-а» и ушла в другую сторону. Лэ Го, услышав слово «кура», с явным намеком на «курву», приостановила работу, почувствовав, как ее лицо заливается краской. Рядом о чем-то своем разговаривали воспитательницы Фу, Кун и Сяошэнь. Неожиданно воспитательница Фу, вспомнив что-то важное, вскинула голову и громко спросила:
– Вы позавчера вечером смотрели новости?
Линь Кэ равнодушно заметила:
– Что там может быть интересного?
Фу со всей готовностью открыла рот, чтобы возразить:
– Сразу видно, что телевизор не включала, там показывали, как сотрудники отдела общественной безопасности ловили курв, вот смеху-то было.
Воспитательница Гао, наливавшая кипяток, не придавая особого значения, сказала:
– Вот уж невидаль.
Тогда Фу вышла на середину комнаты и начала, жестикулируя, рассказывать про то, как одной из шлюх прямо перед камерой стали застегивать молнию на юбке.
Гао от удивления даже брызнула слюной:
– Правда?
– Да не верь ты ей, как бы такое показали? – отреагировала Линь Кэ.
Фу отошла в сторону от своих собеседниц и начала все по новой рассказывать и показывать Линь Кэ. Та, не глядя на нее, вытирала полотенцем руки. Сяошэнь подтвердила:
– Точно-точно, я тоже видела.
Тут Линь Кэ сказала:
– А ведь я решила просто пошутить, сказав, что не в курсе, на самом деле я знаю, кто это был.
Ее слова произвели настоящий фурор, в комнате вдруг воцарилась тишина, все как один уставились на Линь Кэ. Лэ Го краешком глаза увидела, как прямо мимо нее проследовали остроносые туфли Линь Кэ.
– Это японка, а зовут ее Ремешоку Ослаби.
Все грохнули со смеху. Лэ Го на секунду оторопела, после чего тоже стала хохотать. В это самое время, заложив руки за спину, к ним медленно вошел директор и, улыбнувшись, спросил:
– Какое у вас тут веселье, неужто Линь Кэ опять травит про меня анекдоты?
В ответ на это все снова рассмеялись.
– Ну разве я на такое способна, вот вы у Лэ Го спросите, говорила я хоть когда-нибудь о ком-то плохо?
Разговор поспешила подхватить воспитательница Фу:
– Линь тут ни при чем, это все я.
Лэ Го уже устала смеяться, выражение ее лица выглядело неестественно, иллюзию улыбки создавали только должным образом натянутые мышцы. Директор это заметил и сделал шаг в ее сторону, чтобы загородить. Между тем Фу потянула его за рукав и преисполненная воодушевления начала свое повествование заново. Директор опустил голову и с видом искренней заинтересованности терпеливо слушал ее рассказ. Когда Фу закончила свою историю про Ремешоку Ослаби, директор закивал и улыбнулся:
– Да, да, я тоже видел. Снова стали проводить рейды, глядишь, через год-другой такие явления исчезнут. А теперь на занятия, быстренько на занятия.
Сказав это, он поспешил удалиться. Посмотрев ему вслед, Линь Кэ пришла к определенным умозаключениям. «Вот уж старый лис», – подумала она. Фу все еще пребывала в возбуждении.
– Чего это с вами? Как директор пришел, так все онемели. Прямо никто и пукнуть не смеет.
Линь Кэ покосилась на Лэ Го и язвительно заметила:
– Здесь если и портят воздух, то втихаря.
Холодная война продолжалась. Гоу Цюань и Лэ Го избегали друг друга. Зачастую то, чего намеренно избегают, становится в жизни самым важным. И сейчас Гоу Цюань с Лэ Го оказались перед выбором: разводиться им все-таки или нет?
Брак является всего-навсего продолжением, а не результатом любви. К последней он не имеет никакого отношения. Если любовь – это дело сугубо двух влюбленных, то с брачными узами все обстоит по-другому они выходят далеко за рамки личных отношений. Брак – это своеобразный сосуд, вмещающий участников процесса, который они преподносят друг другу как зрительный образ. Официальное оформление отношений подтверждает факт создания ячейки, законодательно связанной с жизнью других людей. Расторжение семейных уз, соответственно, подразумевает и смену окружения. Сам по себе развод – вещь не сложная, а вот причина развода попадает в поле зрение окружающих.
Гоу Цюань и Лэ Го не могли начать разговор о поводах для развода, и пока им оставалось лишь вести холодную войну, что подразумевало раздельное проживание на одной площади.
Большую проблему создавал вопрос питания. Поскольку у них был ребенок, то кто-то должен был вести домашнее хозяйство. Но благодаря многолетнему семейному опыту у них уже выработалось взаимопонимание без слов. Итак, Лэ Го выполняла бытовые обязанности по понедельникам, средам и пятницам, а Гоу Цюань, соответственно, по вторникам, четвергам, субботам и воскресеньям. В определенный день каждый брал на себя роль хозяина, это проявлялось в обращениях к дочери типа «ешь быстрее», «иди делай домашнее задание» и тому подобных. Другой при этом сохранял молчание, чтобы не петь на два голоса одно и то же, совестливо сохраняя дистанцию. Роль хозяев давалась им легко, а вот чувствовать себя в роли гостя было непривычно, особенно это касалось приема пищи. Идти со своей тарелкой за едой было чем-то из ряда вон выходящим, словно ты был попрошайкой. Зато вечером было намного проще: телевизор они не включали, Гоу Цюань читал, а Лэ Го наматывала пряжу. Лэ Го понятия не имела, что именно читал Гоу Цюань, а того не заботило, для кого она заготавливала пряжу. Они просто знали, чем занимается каждый из них, и все.