— Я, собственно, не против, но… Во–первых, время. Во–вторых… — Он искоса взглянул на Гэлбрайта. — Вы все–таки надеетесь избавиться от… кентавра?
Пауза. Гэлбрайт медлил с ответом.
— Нет, — сказал он. — Уже не надеюсь. Решительно сбрасывать со счетов маску и грим я пока не намерен, но лучше приготовиться к худшему.
— Лучше к худшему, — одобрил Никольский. — В нашей практике это уже перестало быть словесным курьезом. — Он откинулся на спинку кресла.
— Любите спорт? — спросил неожиданно Гэлбрайт. Заметив быстрый взгляд собеседника, пояснил: — Мне любопытно узнать, как вам нравятся наши ковбойские состязания.
— Родео? Что ж, занятное зрелище…
— Говорят, вы отличный наездник и мастер лассо? Полинг, я обращаюсь к вам. Говорят, вы дважды были чемпионом?
Фрэнк посмотрел на шефа:
— Был. Когда участвовал в школьных родео.
— Говорят, вы непременный участник ежегодного “Большого родео” в Копсфорте?
— У меня просто вылетело из головы, что завтра в Копсфорте спортивная заварушка… Нет, ковбойский спорт я забросил, как только поступил работать в Управление.
— Напрасно.
— Забросил или поступил?
Гэлбрайт молча повращал глазами.
— Я понимаю, куда вы клоните. — Фрэнк подвигался в кресле. — Готов в Копсфорт хоть сегодня, Но, полагаю, нужен я вам не как призер “Большого родео”, а как интервьюер, от пяток до подбородка нашпигованный скрытой микроаппаратурой.
— Нет, — сказал Гэлбрайт. — Никакой записывающей микроаппаратуры. И в этом смысле всякую самодеятельность строжайше запрещаю. Никаких спецбраслетов, пуговиц, медальонов, радиосигнализаторов, микротелемониторов. Понимаете? Ни–ка–ких! Обычная одежда спортсмена–ковбоя. Широкополый стетсон, джинсы, ковбойка и пояс с обыкновенной — обыкновенной, Полинг! — пряжкой. Это все. В Копсфорт вас привлекло в первую очередь “Большое родео”. Боюсь заглядывать далеко вперед, однако это “родео” может вполне оказаться одним из самых ответственных в вашей жизни.
— Что ж, мне не впервые скакать без седла и раскручивать лассо. Но кто вам сказал, что я не почувствую разницы между быком и своим родственником? — Фрэнк сознавал, что говорит совсем не о том, о чем следовало бы сейчас говорить, но ничего не мог с собой поделать. Он находился во власти необъяснимого желания сказать шефу что–нибудь неприятное. — С моей стороны было бы очень нечестно что–либо заранее вам обещать, — добавил он.
— Я не жду обещаний. От вас мне нужны сознательность и готовность. Иначе просто нет смысла затевать операцию “Копсфорт”. Или “Большое родео”…
— Или “Кентавр”. Или, может быть, прямо без маскировки: “Веревка для шурина”?
— Хотелось бы сразу внести предельную ясность, — устало сказал Гэлбрайт. — Вы, Полинг, вправе взять на себя копсфортскую миссию только на добровольных началах, и никак иначе. Ваш отказ, разумеется, нас огорчит, но мы поймем это правильно.
— Шеф, копсфортскую миссию я, безусловно, беру на себя. И не столько из опасения вас огорчить, сколько по личным мотивам. К тому же посылать в Копсфорт для встречи с Нортоном кого–либо другого просто не имело бы смысла.
— Верно. Тогда в чем причина вашего… гм… смятения?
— Причина в том, что я предвижу, как все это будет. Признаться, шеф, я совершенно не в своей тарелке и… не могу заставить себя поверить в успех копсфортской затеи. Это меня угнетает. Иметь дело с Нортоном вообще не слишком приятно. А тем более в таком его… качестве. В конце концов, я не специалист по кентаврам.
— Да? — угрюмо удивился Гэлбрайт. — А кто из нас специалист по кентаврам? Хаст? Кьюсак? Я? Вы, Никольский? Вы, профессор? Или, может быть, вы, Купер?.. Вот видите, Полинг, все молчат. Мы испытываем острый дефицит в специалистах подобного рода. — Гэлбрайт заворочался в кресле. — Купер, поднимите нас и можете считать себя свободным до шестнадцати ноль–ноль. Но подготовьте к вечернему заседанию все материалы по оберонскому гурму. Фильмы, документацию, отчеты комиссии… все!
Купер кивнул. На крышке стола отразился хлынувший сверху дневной свет, изображение оператора угасло, и экранные стены поползли вниз. Фрэнк прищурился в ожидании бьющих лучей жаркого солнца. Солнца не было. Всю широту видимой из окна инструкторского холла небесной панорамы заволокла тяжелая туча. Приближалась гроза. Приближалась стремительно, со стороны океана, низко волоча темно–свинцовое брюхо, поблескивающее разрядами. Такие шквальные грозы нередко приносят с собой серьезную для этих мест неприятность — торнадо. Фрэнк машинально поискал глазами пестрые цепочки хорошо заметных на грозовом фоне противоураганных аэробаллонов. Метеозащиты не было. Синоптики, очевидно, считают, что все обойдется…