— При одном. Если мне станет ясно, что Аганн, вопреки твоим уверениям, полноценный человек.
— Ты из тех, кто никому не прощает ошибок?
Андрей не ответил. Копаев вздохнул и сказал:
— Ну ладно. Тогда, по выражению программистов прошлого века, перфокарты на стол… Действительно, наше ведомство пока не вправе зачислить Мефа Аганна в компанию «черноследников». Для этого нет у нас прямых улик — никто не видел его черных меток, тождественных «черным следам» Кизимова, Нортона, Йонге, Лорэ. Однако есть косвенная улика — его нелюдимость. Лично меня эта улика вполне убеждает: Аганн в одном ряду с остальными экзотами. А если учесть его странную тягу к безлюдным просторам Дальнего Внеземелья, которое вдруг стало поперек горла другим экзотам, я без особого риска дал бы Аганну название — суперэкзот.
— Вот даже как!.. А куда подевалась знаменитая ваша «презумпция невиновности»?
— Никуда она не подевалась. Остается в силе, пока не будет доказано обратное. А доказать мы надеемся с твоей помощью. Так или иначе, но Аганн у нас на подозрении. Цепочка «черных следов» тянется за каждым из «оберонцев»-экзотов. Почему бы ей не тянуться за «оберонцем» Аганном? Давно прошли времена, когда у подозреваемых насильно брали отпечатки пальцев, и никто о тех временах не жалеет. Но в этой ситуации лично я уже близок к тому, чтобы испытывать ностальгию… В общем, пока думай что хочешь, но, всего вероятнее, Аганн — матерый суперэкзот.
Щелкнула откинутая крышка фотоблинкстера. Копаев переключил клавиши управления — из боковой стенки прибора выдвинулся стержень с белым шариком на конце. Тронув клавиши поиска кадров, представитель МУКБОПа бросил взгляд на примолкшего собеседника, взялся за шарик. В пространстве над зеркалом отражателя возник объемный портрет Мефа Аганна — желтоволосая с проседью голова в натуральную величину. Умные бирюзово-синие глаза матерого (всего вероятнее) суперэкзота глядели доверчиво, благожелательно и чуточку грустно.
— Ну, это неинтересно, — пробормотал Аверьян, — Аганна ты знаешь. Йонге, Кизимова, Симича, Нортона… Вот Жан Лорэ и Марко Винезе.
Андрей посмотрел на портреты Лорэ и Винезе, вспомнил, что этих людей он тоже видел когда-то в Леонове или в Гагарине. Тихо спросил:
— Значит, и Золтан Симич, и Марко Винезе?…
— Да, — подтвердил Аверьян, — из той же компании «оберонцев»-экзотов. Ведь после оберонского гурма спаслись семеро. Но о Винезе и Симиче не было речи, потому что и тот и другой пропали без вести позже. Винезе — во время разведки пещер Лабиринта Сомнений на Меркурии. Симич — в южной зоне Горячих Скал на Венере.
— Но еще в этом году я видел Симича в Гагарине!
— Он погиб незадолго до старта «Байкала». Точнее — пропал без вести. Мы вынуждены так говорить, поскольку никто не видел трупов Симича и Винезе. Хотя и тот и другой скорее всего действительно погибли. В живых теперь остались только эти пятеро — Аганн, Лорэ, Кизимов, Нортон, Йонге.
— Н-да, — протянул Андрей, — веселенькая история…
— Дальше будет еще веселее, — мрачно пообещал Аверьян. — Дальше идут портреты десантников, погибших на Обероне. Как у тебя со зрительной памятью?
— Не жалуюсь.
— Смотри и старайся запомнить.
— А зачем?
Копаев нахмурился:
— Ты ведь взялся за это дело? Я правильно понял?
Андрей внимательно посмотрел на него. Сказал:
— Леший меня подери, если мне тут все ясно.
Копаев взгляда не отвел.
— Я, — сказал он, — даю тебе очень подробную информацию. Н не скрываю, что это пока еще только синица в руке. А журавль… сам знаешь где. У Япета. О какой ясности может идти речь?
«Чего-то он все-таки не договаривает», — решил Андрей. Но смолчал. Ему стало тревожно и неуютно. Отчего ему стало тревожно и неуютно, он не мог себе объяснить, и от этого неприятное ощущение только усилилось. Он слышал, как представитель МУКБОПа что-то переключил на пультике фотоблинкстера, и едва не вздрогнул, увидев изображение головы Николая Асеева. Широкое массивное лицо, приплюснутые уши, слегка приплюснутый нос. Левая бровь рассечена светлой черточкой шрама. Это было самое уязвимое место Асеева в боксерских поединках. Из-за левой брови Асеев чуть не потерпел поражение в полуфинале розыгрыша Лунного Кубка и проиграл в сравнительно легком финальном бою. Заметив соболезнующий взгляд Андрея, рассмеялся, а потом, уже в раздевалке, снял халат и подарил со словами: «Возьми, Андрюша. На память. Мне хочется, чтобы этот халат был на тебе в день финала, который ты выиграешь…»
Аверьян кивнул на портрет:
— Начальник рейда «Лунной радуги» к Урану…
— Не надо, — сказал Андрей. — Я знаю.
— В составе группы десантников «Лунной радуги», — невозмутимо продолжал Аверьян, — Асеев принимал участие в высадке на Оберон. Командир группы Юс Элдер был уверен в безопасности десанта. Его уверенность стоила жизни ему самому и еще пятерым. Асеев погиб, заслоняя собой, своим телом… Впрочем, фильм про оберонский гурм ты, наверное, помнишь?
Андрей не ответил. Перед глазами снова возник лиловый скафандр с лиловыми катофотами. Гибель Асеева — последние кадры этого фильма, но там уже почти ничего нельзя было понять. Медленное, как во сне, перемещение гигантских теней, их причудливая деформация, зеленые зарницы, снежная и ледяная пыль, бессильные перед клубами пыли лучи фар и дрожащие мутно-желтые ореолы вокруг лучей, окантованные полукружьями неярких радуг… Нет, на просмотре он так и не уловил момент гибели Асеева, а потом разбираться в деталях ему уже не хотелось. Разбираться в деталях, осмысливать — это дело специалистов. А с него довольно было знать, что Николай Асеев как человек и боец, которого уважала, любила вся летающая молодежь УОКСа, не дрогнул там, на ледяной окраине Внеземелья, и, спасая товарищей, распорядился собой, своей жизнью так, как подобает бойцу, человеку.
— Рамон Джанелла, — сказал Копаев, и Андрей увидел над зеркалом отражателя рыжеволосую, коротко стриженную (это в обычае у десантников) голову незнакомца. Длинное лицо с едва различимыми на загорелой коже крапинками веснушек, длинный некрасивый нос. Желтовато-зеленые глаза Рамона глядели весело и лукаво — казалось, десантник еле сдерживает ухмылку. В его лице угадывались кое-какие черты, присущие аборигенам Латиноамериканского континента, однако уверенно отнести Рамона к людям южного типа было бы невозможно.
— Мстислав Бакулин.
Чертами лица Мстислав напоминал Валаева. Правда, рот иной формы: разрез чересчур правильный (красивый, но какой-то математически точный), сурово сжатые губы. Волосы русые, глаза гипнотически-пристальные, светло-серые — почти белесые. Андрей с удивлением обнаружил, что рот и глаза Мстислава ему знакомы. Знакомы и чертовски не нравятся. Ему вдруг подумалось, что человек этот нравом был крут и, вероятно, способен на резкие выходки. Да, бесспорно, этого человека он видел когда-то. Мельком. Очень давно. Лет десять — двенадцать назад. Где и при каких обстоятельствах? В Леонове? Или в Гагарине?… Нет, в Королеве. Это было под прозрачным, как воздух, керамлитовым колпаком смотровой площадки полигона для испытаний малотоннажных флаинг-машин — лунная верфь «Перун 2-бис» демонстрировала новое изделие — двенадцатиместный космодесантный катер «Циклон». Посмотреть пришли в основном профессионалы, связанные с работой в условиях Дальнего Внеземелья, потому как «Циклон» специально был создан с учетом условий работы в лунных системах дальних планет. Пришли десантники, пилоты-барражировщики, рейд-пилоты, орбит-монтажники, стройбазовцы и даже пилоты дальнорейсовых кораблей — «Циклон» вызывал любопытство. Странная новинка не была похожа ни на одну из космодесантных флаинг-машин того периода. Четырехногий юркий «Казаранг», остроносый «Буран», каплевидный «Сирокко» и чемоданообразный «Блиццард» по форме не имели ничего общего с новым драккаром. Черная пирамида с выпуклостями на гранях (словно пирамиду распирал изнутри втиснутый в нее шар), бугры шлюзовых тамбуров и дыр вакуум-люков на ребрах, двойные блестящие кольца роторно-струйных моторов. «Не взлетит! — шутили вполголоса в своем кругу молодые пилоты. — А если взлетит — начнет кувыркаться на скользящих коррекциях сразу вокруг всех осей!» «Кошкин дом», — внес свою лепту Андрей. Огляделся, очень довольный собственным остроумием; вдруг замер, как замирают в минуту серьезной опасности: головы двух стоящих неподалеку незнакомых десантников медленно повернулись в его сторону, и он увидел две пары глаз — пару стальных на скуластом жестком лице и пару гипнотически-пристальных белесых… Оглядев остроумца (а заодно и весь «цыплячий выводок»), десантники отвернулись и снова застыли как изваяния со скрещенными на груди руками. Ничего не произошло, но каждый член «выводка» ощутил себя так, словно его аккуратно взяли за шиворот и крепко встряхнули. Жалкое зрелище: кучка «цыплят», возле которых застыли две «дикие кошки» (на рукавах десантников красовались эмблемы с мордами кугуаров). Впоследствии он узнал, что человек со скуластым лицом и стальными глазами — Дэвид Нортон, и позднее часто встречал его в лунной столице. А вот с «белоглазым» довелось снова встретиться только теперь. Значит, Бакулин Мстислав…