— Мама!
Дверь открылась, и улыбающийся Кевин бросился к ней. Саманта потеряла дар речи. Она вскочила и бросилась к нему навстречу, схватила и закружила его по комнате.
— Кевин?! Откуда ты взялся? — И тут же увидела свою сестру Джоун, улыбающуюся и счастливую.
— Мама! Мы прилетели на самолете, мне так понравилось! Я говорил с пилотом! — Кевин захлебывался от счастья.
— На самолете? — повторила Сэми — и обомлела: в дверях стоял Дэвид и весело оглядывал всю компанию.
От радости у нее забилось сердце: значит, это он привез Кевина? И она его ругала, что он не понимает ее?
— Это его самолет, мама! Мистер Макмиллан приехал за нами и сказал, что ты ужасно скучаешь и плачешь без меня. Это правда, мамочка? — Кевин говорил и говорил, боясь, что его остановят и ушлют, а он так соскучился без мамы.
Сэми перевела взгляд на Дэвида.
— Спасибо! Большое спасибо, Дэвид, — сказала она.
— Не стоит благодарности, мне было приятно познакомиться с твоей сестрой и сыном. Кевин замечательный парень. Ну, я пошел, у меня еще кое-какие дела.
Саманта смотрела ему вслед и думала о том, что этот благородный поступок все расставил на свои места и вернул ей доверие и любовь. В его чувствах она уже не сомневалась.
* * *
— Мама, мистер Макмиллан пригласил нас обедать. Мы пойдем? — Кевин обнял ее и заглянул в глаза.
— Да, сынок, я вполне могу пропустить одно занятие, тем более ради тебя.
Вошел Дэвид и вопросительно посмотрел на нее. Она ответила ему улыбкой и утвердительно кивнула.
— Вот и отлично, тогда поехали.
Они сидели в прекрасном итальянском ресторане и заказывали каждый что хотел, но, разумеется, взрослые заказали одно и то же: спагетти и сливочный десерт, а Кевин — пиццу и мороженое, сделанное по старинному тосканскому рецепту. Мальчик был потрясен — и рестораном, и едой, и тем, как с ним обращался такой замечательный человек, как мистер Макмиллан.
Саманта наблюдала за сыном и была так благодарна Дэвиду за мальчика. Она чувствовала, что готова на все… если только он не обиделся.
Кевина положили спать на софе в кабинете Эндрю. Потом Саманта отыскала Дэвида, который сидел на бортике бассейна.
— Иди скорее ко мне, я соскучился, моя неприступная крепость.
Он обнял ее, притянул к себе, и они застыли, наслаждаясь ощущением близости, красотой окружающей природы, вечерним воздухом и тишиной.
— Дэвид, спасибо тебе за Кевина.
Он внимательно посмотрел на нее и прочитал в ее голубых глазах, что она любит его, восхищается им и готова дарить ему близость… но тут же в них появилось что-то жесткое и упрямое.
— В чем дело, дорогая? Что тебя тревожит?
— Дэвид, ты можешь подумать, что я отдаюсь тебе из благодарности, а это не так!
Дэвид отпустил ее: неужели она считает, что он будет насильно добиваться ее? Значит, она ничего не поняла в его характере.
— Ладно, ты наволновалась, иди и выспись: сын рядом, мышей нет — тебе ничто не помешает.
Саманта нехотя пошла к себе, разделась, приняла душ и легла. «Спи», — как спокойно он это сказал. Неужели она может спать, когда в мыслях только Дэвид, его губы, его руки, его ласки?
Она выскользнула из кровати и на цыпочках пошла к нему.
Глава десятая
Дверь была полуоткрыта. Саманта тихонько подошла к кровати и тронула Дэвида за плечо.
— Сэми? — Он тут же сел.
— Можно к тебе?
Он приподнял одеяло, и она юркнула к нему в объятия.
— Дэвид, я пришла не потому, что… Я просто хочу любить тебя, прямо сейчас… Я устала от собственного упрямства. — Взглянув на него, она забыла обо всем на свете.
Дэвид с благодарностью посмотрел на нее. Какая восхитительная женщина! Его губы нашли ее губы, его руки крепко обняли ее. Они отдались друг другу, счастливые, что наконец-то ушло то непонятное, что отдалило их на время… Они так не любили друг друга даже на острове, столько страсти накопилось у каждого за время размолвки. Ни один из них не хотел уступать другому в пылкости и изобретательности.
Эта неделя была одной из самых счастливых за последние месяцы. Кевин, очарованный и покоренный Дэвидом, ходил за ним по пятам, лишь изредка подбегая к матери. Но пришла пора расставаться, и Дэвид отвез мальчика и Джоун в аэропорт. В доме стало непривычно тихо.
— Он замечательный, — говорил Дэвид, — ты прекрасно его воспитываешь.