— Конечно.
— Ясно. И вас было трое?
— Почему трое? — в свою очередь удивился Почтальон. — Я здесь один.
— Как это — один? А Фу Тинпен, а Мюррей? — Сон окончательно улетучился.
— Фу Тинпен — это был я, как сейчас я — Хэлвуд. Мне просто пришлось использовать их оболочки. Сожалею, что телесная оболочка Фу Тинпена утеряна.
— Утеряна? Телесная оболочка?! — Сноу не на шутку разозлился и даже привстал в кресле. — Что вы такое говорите, Хэлвуд… э-э-э, Почтальон? Он погиб! Не только его телесная оболочка! И всё по вашей вине.
— Извините, я, наверное, неправильно выразился. Да, он погиб. Я сожалею. Но моей вины в этом нет.
Сноу смолчал и продолжал выжидательно смотреть на Хэлвуда-Почтальона. Очень трудно было абстрагироваться от осознания того, что перед тобой лишь тело Барта, а не он сам. Почтальон тоже выдержал паузу, но не дождавшись никакой реакции со стороны Ричи, продолжил:
— Встречаюсь я с вами, Сноу, вопреки моим правилам и, если хотите, убеждениям. Обычно я, направляясь в очередное путешествие, очень серьезно к нему готовлюсь: изучаю цивилизацию, где придется работать, ее историю, уровень развития и, конечно, самих представителей. Не буду утомлять вас рассказами о том, с кем мне приходилось иметь дело и как эти встречи проходили. Скажу коротко: по-разному. И разумные индивиды на разных планетах тоже очень и очень отличны друг от друга. Здесь я находился…
— Находился? Тот есть, вы уже?..
— Да, пора. Zuruck nach hause![28]
— Но не попрощавшись со мной, вы не смогли отбыть, как я вижу?
Хэлвуд-Почтальон наклонил голову и усмехнулся:
— Вот без яда и подковык вы никак не можете обойтись, господин Сноу. Ладно, я и не ожидал от вас распростертых объятий и лобзаний. Перехожу к главному, зачем пришел. Насколько я понял, не имея никаких вещественных доказательств вмешательства в события на Луне внеземных игроков, КОНОКОМ в своем отчете обойдет этот вопрос молчанием. Это так?
Сноу молча кивнул. Он лихорадочно пытался сообразить, зачем Почтальону нужна эта встреча. Что за чертовщина тут происходит?
— А могу ли я поинтересоваться: в устном плане высшему руководству Земли будет доложено то, что не попадет в доклад?
— Как я могу вам ответить на этот вопрос? Я не знаю, какое решение примет директор после нашего с Блумбергом доклада.
— Понятно. А как сами думаете: скажет или нет?
Ричард подумал:
— Вряд ли, очень сомневаюсь.
— Но стопроцентной уверенности нет, как я понимаю?
— Послушайте, чего вы от меня хотите? Что вы из меня всё это тянете? Боитесь, что где-то наследили, и хотите убедиться, что всё сойдет с рук, так что ли?
— Нет, не совсем. А теперь, скажите, пожалуйста: сам-то директор верит во внеземную версию произошедшего?
— Господи, а это вам зачем?
— И всё-таки, господин Сноу? — настойчиво повторил Почтальон.
— Ладно, если хотите мое мнение, то я считаю, что он почти уверен в этом, но гонит от себя эти мысли подальше. Позиция страуса.
— Спасибо, я понял.
Почтальон замолчал и стал смотреть куда-то мимо Ричарда. Сноу даже обернулся, интересуясь, куда устремлен задумчивый взгляд, и с удивлением понял, что в никуда. Почтальон смотрел внутрь себя. Он размышлял.
— В вынужденных полетах по Вселенной, — медленно и негромко заговорил Хэлвуд-Почтальон, — я повидал многое, в том числе и гуманоидные цивилизации вроде вашей. Обычно я, выполняя приказ, делаю всё от меня зависящее, чтобы не привнести в незнакомый мир сумятицы и негатива. Часто я пользуюсь услугами представителей местной цивилизации. Не всегда их действия меня полностью удовлетворяют, но даже если что-то и не так, то все неудачи в конце концов списываются именно на них. Поверьте — если бы я мог всегда действовать, так сказать, чужими руками, я бы так и поступал. Но не всегда это возможно. Многие вещи приходится делать самому, иначе… В трагических событиях на лунной базе нет моей вины. Дело было поручено Мюррею, который будто с цепи сорвался, когда понял, что я требую от него выкрасть топоскоп. Зря я его научил нашей психокинетике… Теперь-то я думаю, что отдавать мне топоскоп в его планы вообще не входило.
— А почему вы выбрали оболочку Фу Тинпена?
— Он наименее общительный среди ключевых фигур, так или иначе связанных с Беллом и его прибором. Работая в его теле, я мог позволить себе практически ни с кем не общаться. Но все сразу пошло наперекосяк. Инкорпорировавшись в Фу Тинпена, я поздно обнаружил очень плохую совместимость его мозга с моей ментальностью. Его болезнь не была притворством. К сожалению, менять что-либо было уже поздно: если бы я отпустил Фу Тинпена и «переселился» в кого-то другого, то китайцу пришлось бы стирать память, а это ничем не отличается от смерти: «ментальное я» того, кто подвергнется этой процедуре, перестает существовать. Поэтому я остался в теле Фу Тинпена и стал приводить его в порядок. Должен сказать, что мне невольно помог и врач МакГрэгор. В конце концов мне это удалось, и на последнем акте спектакля я присутствовал. Дальше вы всё видели сами, господин Сноу.