— Понял. Все верно — безопасность превыше всего, — вздохнул Сноу. — Смотрите, капитан, это не наш ли клиент летит?
— Это Басов? — громко спросил у инструктора Хэлвуд.
Тот коротко кивнул и двинулся навстречу приближающемуся дельтапланеристу, подняв руки.
Когда дельтаплан сняли и отнесли в сторону, инструктор что-то сказал пилоту и махнул рукой в сторону стоящих поодаль офицеров. Басов направился к ним.
Диспетчер оказался невысоким худым молодым парнем с большой копной русых, слегка вьющихся волос и с открытым загорелым лицом. Серые глаза доброжелательно и вопросительно смотрели на Ричи и Барта.
— Здравствуйте, — спокойно поздоровался он и пожал им руки.
— Иван, господин Сноу хотел бы задать тебе пару вопросов, не возражаешь? — вместо приветствия сказал Барт.
Басов взглянул на Сноу:
— А вы…
— Ричард Сноу, КОНОКОМ, — представился спецагент.
— Понятно. Только тут негде… — Стажер развел руками.
— Ничего, мы вас долго не задержим, поэтому давайте присядем вот тут на скамеечку и поговорим.
Все втроем они устроились на металлических неудобных сиденьях, используемых в основном инструкторами для ожидания прилета очередного дельтапланериста.
— Стажер, ваше дежурство в ночь с 19-го на 20-е было первым самостоятельным дежурством?
— Да.
— Хорошо. Вернее, плохо, — вздохнул Ричи.
— Почему? — удивился Иван и слегка растерянно посмотрел на Барта.
— Потому что именно в ту ночь произошло ЧП с профессором Беллом, и я предпочел бы, чтобы в это время за диспетчерским пультом находился бы работник со стажем, а еще лучше, если б их там двое или трое сидело…
— Стажеры-практиканты, допущенные к самостоятельному дежурству, проходят исчерпывающую подготовку! — вступился за явно обидевшегося Басова капитан, но Ричи остановил его жестом.
— Я никого здесь не собираюсь оскорблять или унижать, я просто констатирую, а то, что моя констатация справедлива, вы не можете не согласиться.
Барт и Иван промолчали.
— Скажите, стажер, во время дежурства вы внимательно следили за экраном перемещений персонала?
— Да, — буркнул по-прежнему дующийся Иван.
— Тогда скажите, были ли какие-нибудь передвижения по станции и за ее пределами в период с половины двенадцатого и до половины первого ночи?
Басов провел рукой по волосам и на несколько секунд задумался.
— Без десяти двенадцать в грузовой шлюз прибыл последний гравилет с группой планетологов-ремонтников. Они вернулись с рудника «Разлом Готлиба». Пока шлюзовались, пока снимали скафандры… В общем в жилую зону они все вошли в пять минут первого.
— Сколько их было? Они все вместе ушли в жилую зону?
— Четверо. Да, ушли все вместе, это точно, потому что один из них — мой друг Глеб. Я еще связался с ним. Он мне ответил, что они устали, как собаки, и идут спать, даже образцы оставили до завтра в гравилете. Ну и на экране все четыре метки вместе переместились в жилую зону.
— Ясно. Что еще заметили?
— Еще на поверхность из шлюза номер три сразу после двенадцати ночи вышел, как я теперь понял, профессор Белл.
— А больше никто не выходил вслед за ним?
— Нет, не помню. А минут десять первого на монорельсе прибыл, судя по метке на экране, гость и прошел в жилую зону. Потом на монорельсе отбыл на станцию «Армстронг» другой гость, он, по-моему вышел из жилой зоны. Вот, пожалуй, и все. А после трех ночи спасатели…
— Это понятно. Скажите, гости — это временно прибывшие на базу, да? А эти двое не встретились по пути?
— Вот это я припомнить не могу, извините.
— А тот, что уехал, из жилой зоны прямиком на монорельс пошел, не помните? Ладно, а тот, что приехал, никуда не заходил, не сворачивал?
Басов опять пожал плечами.
— То есть больше никаких передвижений ни внутри, ни на самой базе в этот промежуток времени больше не было?
Стажер нахмурил лоб и помолчал. Потом ответил:
— Ручаться на все сто процентов не могу, но больше передвижений не помню. Время-то спокойное, если бы еще кто куда ходил, думаю, что я заметил бы. Селениты, конечно, передвигались, но в пределах своих кают, а это на мониторе трудно заметить. Сами, наверное, видели, каюты почти у всех — четыре на пять метров, не развернёшься. Хотя нет, вру. Начальник базы и профессор Мюррей живут в больших, двухсекционных, то есть двухкомнатных каютах.