– Да я говорю, голова хорошей формы. Когда нет ничего, то хоть что-то уже годится.
– Хм. А в тебе, Вунакве, что есть, кроме моей снисходительности?
Глаза Вунакве говорят сами за себя. Для нее лучше, если она промолчит.
– А знаете, я и вправду жестокосердно обошлась с фавориткой моей матери, – вздыхает принцесса. – Госпожа Вунакве, ты должна меня простить.
– Разумеется, принцесса.
– Ну-ка скажи: «Я тебя милую». Скажи вслух.
– Я вас милую, принцесса.
Принцесса смеется:
– Подумать только: я нуждаюсь в чьей-то милости! Да язви меня боги, уж и пошутить нельзя с моими любимыми подружками. Неужто это место совсем уж лишено веселья?
Все четверо хохочут. Принцесса скрещивает ноги в коленях. Соголон только сейчас замечает, что она одета как мужчина.
– Голова хорошей формы? А по мне, так немного странная, – говорит принцесса, приглядываясь. – Подойди сюда, девочка.
Соголон колеблется, но делает шаг вперед прежде, чем женщины замечают в ней дерзость. Она стоит несколько ближе к ним, расположившимся на коврах и подушках, чем к принцессе. Соголон чувствует на себе женские взгляды, а также то, насколько они отличаются от мужских. Тоже недружелюбные, но по-иному.
– Что нам с ней делать, Итулу?
Губы Итулу блестят от куриного жира. Она пытается говорить сквозь жевание, не замечая, что принцессе это не по нраву:
– Вы меня спросили, принцесса?
– Я назвала тебя по имени и задала вопрос, клуша, как ты думаешь? Ох, боги испытывают меня сегодня с женщинами моей матери!
– Может, принести ее в жертву Бараке, ваше высочество?
Принцесса со смехом встает. Обойдя Соголон по кругу, она говорит:
– Итулу, это для тех, кто всё еще надрезает своим женщинам ку. Не будь совсем уж дикаркой. Хотя я знаю, у тебя мать родом из Борну.
Губы Итулу смеются, но глаза остаются холодны. Остальные пытаются укрыться за своими занятиями: жуют курятину, прихлебывают вино и воду с нектаром, гладят тканевых кукол, щекочут маленького львенка, обмахиваются веерами, но на самом деле наблюдают за принцессой, пытаясь понять, что у нее на уме, и быть готовыми к ее дальнейшим словам.
– Она нас изучает, – веселым голосом замечает принцесса.
Соголон моментально прячет взгляд, но та смеется:
– Да смотри, драгоценная, смотри на что хочешь. Здесь никто не стоит твоего внимания.
Но изучать Соголон в самом деле изучает. Считывает, как старательно эти женщины скрывают на лицах свои чувства при очередном выпаде принцессы, которой, похоже, нравится высказывать этим женщинам что-нибудь колкое. Интересно, есть ли где-нибудь на свете две женщины вроде Кеме с его львом? Может, они тоже проводят день за поеданием курятины и цапаньем между собой? Хотя нет, здесь цапает одна принцесса, а остальные уворачиваются, и по их лицам это заметно.
Тусклая улыбка, означающая боль от укола, превращается в широкую, когда удар приходится мимо, а когда нет, то уголки губ опускаются книзу. Две поднятые брови означают: «Что за новость!», а одна: «Надо же, какой вздор». Если под приподнятой бровью закатывается глаз, то это означает: «Ну вот, опять пошло-поехало». И независимо от того, как быстро он закрылся, разинутый рот означает: «Ох, не чаяла, что сейчас прилетит». Быстрый взгляд в сторону – смахивание с ресниц слезы. Быстрое озирание – «не увидел бы кто».
– Любопытно, что ей от нас передается?
– Пока не знаю, – отвечает принцесса. – Что ты видишь в этих почтенных женщинах? Я обращаюсь к тебе, девочка.
– Какая наглость, не отвечать своей принцессе, – фыркает Итулу.
– Девочка, хочешь, чтобы мы позвали сюда слугу с хлыстом? Ну-ка, отвечай ее высочеству.
– Я… Мне сказали никогда не разговаривать с принцессой напрямую, благородная дама, – произносит Соголон.
– Кто тебе такое сказал? – спрашивает принцесса.
– Дама госпожа Комвоно.
– Это та, отлученная? Да она могла тебя поднять, раздвинуть вот так ноги и насадить на жезл моему отцу. Я бы ее словам веры не давала.
– В самом деле, ваше высочество, – говорит одна из женщин. – Мне еще помнится, как она сказала Королеве-Матери…
– Если мне понадобится это вспомнить, я тебя спрошу.
– Да, ваше высочество.
Принцесса снова прогуливается возле Соголон.
– Ты, однако, загадка, девочка.
– Может, вам взять ее новой прислужницей, ваше высочество?
– Прислужницей? Но тогда вы, девы, становитесь для меня бесполезны. Посмотри на них, девочка. А я-то всё принимаю их за своих подружек.
Терпеть всё это Соголон всё тяжелей. Она не знает, что ей думать, что чувствовать и даже куда смотреть. Она смотрит за окно на стражника, надеясь узнать в нем Кеме, но это просто какой-то часовой.