Семь
Неуютный сон. Соголон пробуждается от того, что нечем заняться. Вставать с постели не хочется даже затем, чтобы попить воды. Не хочется подходить к окну и разглядывать белесую луну. Не хочется будить под дверью стражника, да и зачем? Где находится кухня, она не знает, а уж колодец и подавно – идти туда самой, что ли? Вот и остается лишь лежать, раскинувшись на простынях, и смотреть в потолок.
И тут потолок сам смотрит на нее.
Всё в ней подскакивает, хотя она лежит неподвижно. Крик, и тот замирает во рту, не успевая прорваться сквозь зубы. Нечто подобное случалось с ней и прежде – эдак вот цепенеешь и не можешь пошевелиться, и неизвестно, есть ли время на раздумья, когда на потолке прорезаются глаза и пялятся на тебя. Когда ты бодрствуешь, но не можешь встать, изо всех сил хочешь сорвать простыню и вскочить, но не получается. Тогда она пытается ползти, но не выходит; тогда катиться, но и с этим никак. И когда она наконец приподнимается на локтях, то слезы на лице выдавливаются словно напрямую из воли, а не просто из-за страха или смятения. Между тем потолок смотрит на нее светящимися желтоватыми глазами – как бы не по злобе, а с оттенком любопытства. Глаза пучатся из темноты, а лицо всё еще в непроницаемом мраке. Но вот оно подается с потолка, выпрастывая две руки, затем грудь, затем живот, опускаясь из темноты, как спускаются по шесту. Морда круглая, как слива, щекастая, как у малыша, одна нога лепится к потолку, длинная-предлинная, а затем медленно вытягивается темная, худая рука и касается лица Соголон. Остается только завопить, что она и делает.
Соголон перекатывается и тяжело падает с кровати на грудь и подбородок. Удар прошибает ее словно искрой, до самых пят. Существо под потолком шумно шевелится. Соголон вскакивает и бежит к двери, но что-то цепляет ее сзади за рубашку. Это черно-смоляное дитя хватает ее своим длинным пальцем за вырез рубашки – не со зла, а как бы из любопытства. Соголон снова кричит. Она рвется бежать, но упругая хватка крепка, и ее ноги мельтешат на месте. Ткань рубашки рвется, и Соголон сдавленным криком зовет стражника; между тем смоляное дитя тянет ее назад легко, будто пушинку. Затем он отцепляется – наверное, это «он», но оглянуться и посмотреть боязно. Она силится высвободиться из рубашки, но мягко-жестокая сила снова дергает ее, опуская на землю. У Соголон кружится голова; пульсирует и раскалывается, а комната приходит в движение, мотая из стороны в сторону. Пол под ногами безостановочно движется; Соголон снова перекатывается и падает, между тем как пол опрокидывается набок, становясь стеной, а стена полом. Она подкатывается к окну и протягивает руки, чтобы на него опереться и уберечь себя от падения. Комната всё равно смещается, но падает только она. Всё остальное – кровать, табурет, светильник, ковер, кувшин – остается на местах. Так что, по всей вероятности, голова идет кругом только у нее. Но вот опять кружение, и она снова падает, и потолок превращается в пол, а пол становится потолком. При этом Соголон стоит, вместо того чтобы висеть. Она в растерянности хватается за колонну.
А у существа наружность и впрямь мальчиковая. Мальчик чернее ночи, и необычайно тощий, конечности у него длинные, как у жирафа, туловище небольшое, а мелкая голова высоко наверху. Единственный источник света в комнате – это тусклый светильник на прикроватном столике, с единственным язычком огня. А у мальчика глаза светятся пугающей желтизной, как ладан в курильнице. На полу он сгибается в коленях и локтях, угловатостью движений напоминая паука. Глаза Соголон теперь прикованы к двери на той стороне комнаты; то есть, чтобы туда попасть, ей придется пройти мимо него. Вот же ужас! Мальчишка топает ногой и сердито шипит. Вот он вскарабкивается по стене, затем по потолку, и скрывается с глаз. Комната Соголон расположена в башне, и потолок здесь весьма высок. Но сейчас потолок – это пол, а пол – потолок; или всё опрокинуто на правую сторону, а она сама стоит ногами кверху. Соголон подбирается к двери и хватает светильник как раз в тот момент, когда он ворочается на полу, то есть на потолке. Он прыгает на Соголон с такой быстротой, что она, не думая, бросает в него светильник, который попадает ему в грудь. Грудь вмиг воспламеняется, и огонь расходится по всему животу, а также по спине и шее. Черный уродец заходится воплем, и этот звук режет уши словно ножом. Подобно пауку, этот «уголёк» подлезает к окну и исчезает снаружи. Соголон спускается по верхушке потолка и возвращается к двери. Только оказавшись снаружи, она слышит свой собственный крик. Здесь за дверью пол как пол, а потолок как потолок. Всё на своих местах. Тут же лежит и стражник – спит как убитый, или и в самом деле безжизненный. Соголон стремглав сбегает вниз по лестнице и несется через коридор. Еще вниз, и еще одна дверь, которая ведет к другой двери, и еще к одной, и наконец она попадает в первый тронный зал – не тот, где она встретила принцессу, хотя в темноте толком ничего не разберешь. Тем не менее она видит трех львов, спящих посредине зала. Кеме ее, помнится, предупреждал: не каждый лев оборотень, некоторые просто львы. Сонная, усталая, напуганная и совершенно без сил, Соголон прокрадывается между ними, опускается на пол и засыпает.