— Представь, что ты солдат. Тебе предлагают выполнить некую задачу и ты добровольно соглашаешься. Ты берешь на себя ответственность за собственную безопасность и ставишь себя на кон. Если ты умрешь, то это будет касаться только тебя, а не кого-то другого. Твой кузен вызвался добровольцем. Если он умрет, это будет не твоя вина.
Он осмотрел ее лицо, но лучше ей явно не стало.
— Это похоже на сражение, — сказал Уильям. — Ты нападаешь или уклоняешься. Если ты будешь колебаться, то умрешь. Если ты, ошибившись, получаешь порез, ты игнорируешь боль, пока не повергнешь врага. Ты принял решение и получил рану. Наложи на нее повязку и двигайся дальше. Ты можешь пожалеть и переосмыслить себя позже, когда победишь и получишь отпуск, бутылку и женщину.
Сериза на секунду уставилась на него.
Наверное, ему не следовало произносить последнюю фразу.
Мощный рев прокатился по болоту. Волосы на руках Уильяма встали дыбом. Что-то древнее, огромное и жестокое пряталось во мраке, наблюдая за ними голодными глазами, и когда оно ревело, казалось, что само болото обрело голос, чтобы заявить о своей мощи, прежде чем поглотить их целиком.
Еще один рев присоединился к первому, прокатившись слева. Уильям поднял арбалет.
— Старые аллигаторы поют, — сказала ему Сериза.
Он всмотрелся в темноту между гигантскими кипарисами, охранявшими ручей, но не увидел ничего, кроме сумеречного мрака.
— Спасибо, — тихо сказала она. — За попытку заставить меня чувствовать себя лучше и за спасение Уро. Это была не твоя драка.
— И моя тоже, — ответил он.
Что-то шевельнулось в ветвях слева. Уильям поднял арбалет. Что бы это ни было, оно было гуманоидным и быстрым.
Фигура пробралась сквозь ветви, облаченная во мрак, как в мантию, и прыгнула на следующее дерево. Коренастое тело, черные волосы. Вторая тварь промчалась сквозь ветви справа. Этот был в пределах досягаемости арбалета.
— Не стреляй, — сказала Сериза. — Это дети Уро.
Тот, что был слева, спрыгнул с ветки и нырнул в воду. Серое тело пронеслось сквозь воду, и мальчик бросился к палубе.
Они плавали, как рыбы. Уильям сделал себе мысленную пометку никогда не драться с ними в воде.
Парнишка поднялся, с него капала вода. Лицо у него было юное, лет шестнадцати-семнадцати, но тело плотное и мускулистое, как у медведя. Юноша взглянул на тело серого человека и оскалил зубы в зверином рычании.
— Отравление медью, — рявкнула Сериза. — Скажи своей матери, Гастон.
Юноша нырнул в воду.
Ручей делал крутой поворот и впадал в пруд, окруженный гигантскими кипарисами, где стоял дом на сваях, с небольшим причалом. Построенный из бревен и камня, с крышей, покрытой зеленым мхом, дом выглядел так, словно вырос из болота, как гриб.
На причал выбежала женщина и схватилась за поручень. Ярко-рыжие волосы, заплетенные в косу, падали ей на плечи. Жена Уро.
Сериза щелкнула поводьями, заставив измученную ролпи прибавить скорость. Они причалили с глухим стуком.
Женщина сердито посмотрела на них. У Уильяма было такое чувство, что если бы ее глаза могли стрелять огнем, и он, и Сериза сгорели бы дотла.
— Черт побери, Сериза. Что вы с ним сделали?
Лицо Серизы сжалось в жесткую маску. Она повернулась к женщине спиной.
— Уильям, ты не поможешь мне поднять его?
— Несите ко мне, — рявкнула жена Уро и убежала.
Уильям подхватил Уро под мышки и замер, не зная, как перенести на причал четыреста фунтов мертвого груза. Еще один из детей Уро всплыл на поверхность и забрался в лодку. Этот был старше, покрытый толстыми пластинами мышц, как и его отец. Он схватил отца за ноги, и они вместе потащили его через причал к дому.
— Скорее! — закричала жена Уро. — Кладите на пол.
Уильям последовал за парнем в дверь. Они пробрались сквозь тесноту в тускло освещенную комнату и опустили Уро на стопку одеял.
Жена Уро склонилась над мужем. Опухоль была в полудюйме от его горла.
— Март! Травы!
Парень побежал на кухню.
Жена Уро упала на колени, открыла большую коробку и вытащила запечатанный в пластик скальпель.
— Сериза, трахеотомическую трубку, немедленно.
Сериза разорвала еще один пластиковый пакет.
Рыжеволосая женщина перекрестилась и порезала скальпелем шею мужа.
Уильям выскочил наружу.
УИЛЬЯМ стоял на причале и смотрел, как сотни крошечных червей ползают по корням кипариса. Червяки светились нежными пастельными цветами: бирюзовым, лавандовым, бледно-лимонным. Весь пруд был окутан жутким сиянием. Однажды он выпивал в баре со светодиодными бокалами, которые загорались, когда вы постукивали по дну. Эффект был поразительно похож.