– Послушай, девочка, мы все обычно не хотим верить в то, что нам не нравится. Я понимаю, тебе трудно смириться с мыслью, что твоя мать предала нас всех…
– Не верю, не верю, ни на секунду не верю! Я была с мамой до последнего. В тот день она вовсе не выглядела грустной или чем-то озабоченной – ничего, что предвещало бы самоубийство!
– Твоя мать была отличной актрисой, Эсме, и умела скрывать свои чувства. Когда я услышал о самоубийстве, то тоже отказался в это верить. Однако есть два доказательства. Во-первых, она умерла с пузырьком яда в руке. Во-вторых, оставленная ею записка действительно написана рукой Рене – я отлично знаю ее почерк!
– Все равно я не верю в самоубийство! Кто-то заставил ее написать это письмо и выпить яд!
Джеймс горько усмехнулся:
– Но это же абсурд! Сама посуди – кому понадобилось ее убивать и ради, чего? В действительности остается лишь одно – самоубийство из-за любовника. Черт побери, я даже не знаю, кто был этот любовник! Жена обманывала меня, может быть, не один год, а я ни о чем и не подозревал…
– Она не обманывала тебя, папа, в этом я готова поклясться. И я не обманываю тебя, никогда не обманывала… Я люблю тебя, папа!
– Насчет того, что любишь, я не сомневаюсь. Но вот насчет того, что никогда не обманывала… Разве то, что ты скрыла, – не обман? С тобой повторяется та же история, что и с твоей матерью! Рене я уже спасти не могу – а тебя, надеюсь, спасти еще не поздно, иначе ты сама испортишь себе жизнь. Ты все-таки моя дочь, Эсме, и я несу за тебя ответственность. Если за тобой не следить, то одному Богу известно, на какие еще фокусы ты способна. Я должен очень серьезно заняться тобой.
– И что же конкретно ты собираешься делать? – потерянно спросила Эсме.
Джеймс молчал.
– Выход здесь может быть только один, – проскрипела Мириам, воспользовавшись замешательством брата. – Нужно подыскать нашей красавице подходящего мужа, тогда она скорее забудет всю свою дурь!
Эсме не сомневалась, что все кончится именно так.
– Нет! – в отчаянии прошептала она. – Только не это!
– Я думаю, что посол не захочет жениться на ней, – устало произнес Джеймс. – Он гораздо выше моей дочери по социальному статусу, хотя мать ее и была из аристократов. К тому же, как мне показалось, этот парень не из тех, кто готов жениться на девушке только ради того, чтобы спасти ее репутацию.
– Но это же абсурд! – попыталась протестовать Эсме. – О том, что я ходила на праздник, никому не известно, кроме вас, Ламун, Мей и самого лорда Уинтропа!
– Разве тут о празднике речь? – взвилась Мириам. – Праздник – еще цветочки! Речь об этой истории с женатым мужчиной, о которой уже весь город судачит!
– Да уж, после этого на нашей красавице никто не женится! – Джеймс нахмурился.
– Мистер Майклз женится, – произнесла Мириам так, словно эта мысль внезапно пришла ей в голову. – Он уже два раза делал предложение. Плохая репутация Эсме его не остановит, судя по тому, что вчера он полвечера танцевал с ней, как раз тогда, когда о ней шушукались по всем углам.
– Я не пойду за него замуж, – вскричала Эсме, – и ты не сможешь меня заставить!
Джеймс пристально посмотрел на дочь. Судя по выражению его лица, жалость к Эсме боролась в нем с гневом.
– Неужели нет другого выхода, Мириам? – задумчиво спросил он. – Может быть, ты возьмешь ее в Лондон – туда, я думаю, слухи не дойдут. Там мы и найдем ей подходящего мужа. Ты же сама все время хотела вернуться в Лондон…
Мил с непреклонным видом скрестила руки на груди:
– Такие слухи, как правило, тянутся за человеком словно хвост, куда бы он ни поехал. К тому же наша красотка наверняка и в Лондоне будет вести себя подобным же образом, так что очень скоро о ней пойдут новые слухи…
Для Эсме не было секретом, что на самом деле Мил просто не хочет возиться с ней; поэтому она собирается как можно скорее избавиться от «обузы», и путь для этого видит только один – поскорее выдать строптивую племянницу замуж.
– Пожалуй, ты права, – неуверенно кивнул Джеймс.
– Ты же сам сказал, что ее нужно держать в ежовых рукавицах, чтобы она не повторяла ошибок матери. Полагаю, Майклзу быстро удастся ее приструнить!
– Честно говоря, – начал Джеймс, – этот Майклз мне что-то не очень нравится. К тому же он намного старше ее…
– Не такой уж он и старый – ему всего лишь за сорок. – Монтроуз ничего не ответил, и, воспользовавшись этим, Мириам продолжала гнуть свою линию: – А вдруг наша красотка вдобавок ко всему еще и беременна? Нужен ребенку отец или нет?
Эсме готова была умереть от унижения. Как может Мириам так мерзко думать о ней?!
– Никакого ребенка нет! – с вызовом крикнула она. – А если вы выдадите меня замуж за этого негодяя торговца, то ребенка у меня никогда и не будет – я не уверена, что он в его годы все еще на это способен!
Эти слова вырвались у Эсме помимо ее воли, и лишь в следующее мгновение она поняла, что их не следовало произносить. К чему было выдавать отцу и тетке свою осведомленность – на самом деле это Ламун и Мей, будучи замужними, успели поделиться с Эсме кое-какими секретами…
– Да, дочка, – Джеймс покачал головой, – похоже, ты и вправду испорченна. Чем тебе не угодил мистер Майклз? Он человек порядочный – не из тех, кто позабавится с тобой и бросит…
– Но я не люблю его, папа! Или для тебя это ничего не значит?
– Ты хочешь сказать, – усмехнулся Джеймс, – что любишь того женатого мужчину?
– Да нет же никакого мужчины!
– И лорда Уинтропа тоже нет?
– Уинтропа? Он есть, но я его ненавижу!
Взгляд Джеймса немного смягчился.
– Я понимаю тебя, дочка. В твоем возрасте естественно кого-то любить или, во всяком случае, желать кого-то любить. Но по-моему, лучше жить с нелюбимым мужем, чем любить кого-нибудь, кто сегодня развлекается с тобой, а завтра бросит.
– Я надеюсь обрести взаимную любовь, папа.
Джеймс с видом умудренного человека покачал головой:
– Увы, взаимной любви не бывает. Как правило, оказывается, что ты любишь человека, а он готов продать тебя ни за грош…
Эти слова больно кольнули Эсме – Джеймс явно намекал на свою покойную жену. Но еще больнее было то, что отец готов выдать ее замуж за человека, который ей отвратителен.
– Ради всего святого, – начала она, – я не хочу замуж за этого Майклза!
– Хватит, Эсме! – резко прервал ее Монтроуз. – И ты выйдешь за него, или ты мне больше не дочь!
Таким Эсме отца еще не видела. Слезы застилали ей глаза, и она была не в силах взглянуть на него. Вместо этого, поднявшись, она посмотрела на Мириам:
– Признавайся, ты все это придумала? Я знаю, что тебе не терпится избавиться от меня, чтобы вернуться в свой ненаглядный Лондон! Что ж, поезжай, никто тебя не держит! Нет, ты останешься здесь, потому что зависишь от отца материально!
– Ты слышал, Джеймс? – Мириам пыталась изображать из себя обиженную невинность. – Как тебе это нравится? Твоя дочь путается неизвестно с кем, вся изолгалась – и еще пытается все свалить с больной головы на здоровую! И ты это позволяешь? Не кажется ли тебе, что наша красавица заслужила хорошего ремня?
– Да помолчите вы обе! – Джеймс, резко поднявшись со стула, встал между женщинами. – Эсме, отправляйся в свою комнату. Я должен спокойно подумать, что мне с тобой делать. Или, – произнес он после небольшой паузы, – пожалуй, лучше останься, а ты, Мириам, будь любезна, покинь нас!
Гордо задрав подбородок, Мил не спеша удалилась.
– Прости меня, папа, – проговорила Эсме, коснувшись руки отца, – что я ходила на Лой Кратонг, не спросив у тебя. Бог свидетель, я не хотела тебя обидеть. Обещаю, этого больше не повторится!
– Но ты все скрыла, Эсме. Возможно, это и в самом деле не единственное, что ты скрываешь от меня…
– Папа, неужели ты правда веришь, что я способна стать чьей-то любовницей, тем более любовницей женатого мужчины? Или что у меня что-то было с лордом Уинтропом?
– Прошу тебя, Эсме, не лги мне больше, не рви мое сердце! Скажи мне всю правду – кто этот мужчина? Я готов простить тебя, но, похоже, ты вовсе ни в чем не раскаиваешься!