Я осторожно приблизился к нему и тронул за рукав телогрейки. Рукав, вопреки моим ожиданиям, оказался вполне материальным.
- Чудак ты чудило, - усмехнулся Федотыч, проследив взглядом за моей рукой. - Думал, что я привидение, так?
- Думал, - утвердительно кивнул я.
- Нет, - покачал головой лунный гость. - Я - не призрак, я самый что ни на есть реальный субъект!
- Но этого просто не может быть! - в отчаянии вскричал я. - Луна - это безжизненное космическое тело!
- Вот заладил, - Федотыч досадливо поморщился. -Безжизненное, безжизненное. Было безжизненное, а сделалось самым жизненным! Пошли выпьем, что ли? Или ты так и будешь гостя в сенях маять?
Мы отправились на кухню, я достал из холодильника запотевшую бутылочку “Лысогоровской” и колбасную нарезку. Поддел зубчиком вилки металлическую пробку и плеснул на треть водки в два граненых стакана.
- Ну, за здравие, - Федотыч легонько чокнулся своим стаканом о мой и залпом опрокинул водку в рот. Крякнул, занюхал рукавом телогрейки и потянулся за колбасной нарезкой.
Я тоже одним глотком выпил водку и взял колечко колбасы.
Некоторое время мы молчали, пережевывая “лукоморскую особую”.
- Ладно, - махнул рукой Федотыч. - Не буду тебя терзать неизвестностью. Наливай по второй, и я тебе все расскажу.
6
...В начале нынешнего века в глухой восточно-сибирской тайге вблизи реки Подкаменная Тунгуска было большое поселение подлунного народа. Жили в бревенчатых избах, просто и некооперировано -без людей, то есть. Да и какие в тех местах могли быть люди? На сотни верст вокруг непроходимая тайга, темные чащи да топкие болота. Правда, изредка случалось, что охотники за дичью или золотишком в своих исканиях забредали и сюда, в самую глушь, но им так умело отводили глаза, что незваные пришельцы покидали берега Подкаменной Тунгуски в полном и непоколебимом убеждении, что на ее берегу нет ни единой души - ни живой, ни неживой.
Жили в подлунной деревне весело и дружно. Лешие и бабки-ёжки в лесу промышляли: кто зверье мелкое добывал, кто грибы собирал, кто травы целебные выискивал. Водяные и русалки славились на всю округу рыбной ловлей - таких сомов и щук, бывало, поднимали со дна, что ни одну вывихнутую от удивления челюсть потом вправляли знахари-эскулапы да бабки-ворожки. Ну, а домовые и белокурые навки, само собой разумеется, шарились больше по домашнему хозяйству.
Навки хлеба пекли знатные и компоты варили разные, а домовые кузнечным и скорняжным делом занимались.
Так оно жилось - велось аккурат до раннего утра 30 июня 1908 года от Рождества Христова.
В то страшное утро народец подлунный проснулся от диких воплей бабы-яги Парашки - нашей самой вещательной вещуньи:
- Ой, беда! Ой, летит!
Народ, знамо дело, двери и окна пораспахивал, наружу спросонья выглядывает, интересуется: что, мол, да где?
Смотрят, бежит по улице деревенской тетка Парашка. Босая, расхристанная, волосы нечесаные торчат во все стороны. Бежит и орет, что есть мочи:
- Ой, чую! Ой, горе летит страшное!
И тычет толстым пальцем куда-то в ясное утреннее небо на западе.
Людишки подлунные на двор повысыпали, колдовские чары сотворили и тоже прислушались. Коллективно, значит.
И точно - большая беда с неба летит. Целит угроба небесная точнехонько в самый центр нашей деревни.
А надобно сказать, Никанорушка, что лет за десять до этого было гениальное по своей прозорливости предсказание англицкого подданного Гербертия Уэлльского: ожидать, мол, следует вскорости нашествия с кровавой марсиянской планеты. Прилетят на Землю осьминогии сухопутные, ходить будут на избах трехногих да народ человеческий - а заодно и нас, народец подлунный, - жечь лучами непонятными, истреблять смертно.
Прав оказался иноземец Гербертий. Стоим мы всем миром посреди улицы деревенской и вправду чуем: летит страсть небесная, несет внутри себя треножники проклятые.
Что тут сделалось! Мужики растерянно репы чешут, бабы голосят, ребятишки орут. Паника, одним словом. Неуправляемая политическая ситуация, понимаешь ли...
Ты, Никанор, водочки плесни-ка...
Благодарствую... Эх, хорошо пошла, вернуться не обещала!
Да. Я как увидел такое дело, рев этот многоголосый да страх всеобщий, призадумался, но не растерялся. Вышел посеред улицы, кинул шапку под ноги и крикнул, что есть мочи:
- Братия и сестры мои! Народец подлунный!
Голос у меня тогда был еще молодой, зычный. Мгновенно установилась тишина.
- Нешто так и сгинем все вместе? - спрашиваю громко. - Не дадим отпора тварям небесным?