Члены Комитета едва ли не в один голос возмущенно взвыли и дружно набросились на экипаж “Аполлона-12”.
- Чур, Конрада зовут Ширли, он одноногая женщина девяноста шести лет, родившаяся в рыбацком поселке на острове Пасхи!
- Алан Бин - это, несомненно, индус, лысеющий с затылка, приверженец культа Вуду...
- Ну, тут же все ясно, как Божий день! Рик Гордон -афроамериканец, тайный коммунист, пьет мартини и закодирован от чрезмерного употребления гашиша!
В самый разгар обсуждения огромный красный телефон рядом с Бертом Паттерсоном разразился басовитой начальственной трелью.
- Тихо! - гаркнул председатель во всю мощь своих легких и бухнул молотком по столу. - Звонят из секретариата!
За столом мгновенно установилась тишина.
Паттерсон двумя пальцами снял подпрыгивавшую от нетерпения телефонную трубку и поднес ее к уху. Секунду спустя его глаза округлились, и взор устремился куда-то в запотолочные дали:
- Я весь внимание, господин Генеральный секретарь.
Члены Комитета окаменели вокруг стола и перестали дышать.
- Да, господин Генеральный секретарь. Понятно, господин Генеральный секретарь. Я хочу вас заверить, что мы все отнесемся с пониманием.
Паттерсон медленно опустил трубку на рычажки, сорвал с головы парик и вытер мокрое от пота лицо напудренными локонами.
- Ну, что? Что там? - Боренька Отымелов нетерпеливо заерзал задом в кресле.
- Говорите же! - истерично взвизгнула Гертруда Своренберг. - Не тяните!
- Господа... - в голосе Берта Паттерсона прорезались трагические нотки. - .И дамы. Соратники мои.
- Тебя переклинило, чувак? - грозно рыкнул Гвидо Бурмурмакс. - Кончай антракт!
- С нашего Комитета сняли финансирование, - едва слышно произнес председатель, уронив спутавшиеся пряди парика на стол. - В связи с приближением пятнадцатой волны мирового финансового кризиса.
- Матерь Божья, - пастор Абу-Али Вассерманц машинально перекрестился в направлении на Мекку. - И это значит.
- И это значит. - эхом повторил бывший алкоголик Сунь Хунь-Чай.
- .Что мы теперь будем работать на общественных началах, - горько констатировал Берт Паттерсон. Скупая мужская слеза проползла по его побледневшей щеке, спрыгнула вниз с подбородка и маленьким серебристым озерцом улеглась на стол заседаний.
- Пы-у-у-у! - Гвидо издал губами немузыкальный и совершенно неприличный в любом цивилизованном обществе звук.
- Я чувствовал это, я предвидел, - Убанга Хобо-Куранашвили возмущенно затряс тройным подбородком почти бегемотских габаритов.
- Дас ист апокалипсис! - констатировал религиелюб Вассерманц, запуская пальцы правой руки за ставший почему-то удушающе узким ворот сутаны.
- Нас кинули, - нервно хихикнул Сунь и в очередной раз приложился к любимой фляжке.
- Отдрючили по самые гланды! - томно вздохнул Отымелов.
- Обманули, как маленькую девочку... - Гертруда шмыгнула носом и всхлипнула. - Маньяки!
Берт Паттерсон окинул коллег тяжелым взглядом:
- Дамы и господа. В сложившейся ситуации я принимаю единственно верное и мужественное решение.
Рука председателя скользнула во внутренний карман пиджака. Члены Комитета затаили дыхание.
Паттерсон извлек из кармана запасной носовой платок, утер большую каплю на кончике носа и бесцветным голосом проинформировал:
- Я слагаю с себя полномочия председателя Комитета и ухожу в отставку.
Пауза длилась ровно полторы секунды - пока присутствующие набирали воздух в легкие.
- Й-йес! - рявкнул Гвидо, сложив губы мегафоном. - Я тоже кладу на все с прибором!
- Одобрямс! - фальцетом проорал Сунь Чунь-Чай и залпом опрокинул в глубь своего бездонного горла остатки жидкости из металлической фляжки.
- А вот вашему Мировому правительству! -Гертруда рубанула ребром левой руки по изгибу локтя правой, одновременной сжав правую руку в кулак.
- Конечно, конечно, - пробулькал щекастый Убанга. - Работать за бесплатно? Вот уж дудки!
- Противные! - выпятил челюсть Боречка Отымелов, сделал козу из указательного пальца и мизинца и показал ее в сторону видневшегося за окном здания Организации Объединенных наций и Мирового Правительства.
- И да прибудет с нами Сила! - воздел руки к небесам пастор Вассерманц, одобряя коллективное решение.
Диетический гамбит
- Святой отец, - голос Клаудиуса Титуса Бовэ чуть дрожит от волнения, - я рад, что вы нашли время и возможность посетить мою обсерваторию...
Я с нескрываемым интересом разглядываю стоящего передо мной человека. Среднего роста, на вид -лет тридцать пять - сорок. В темных, до самых плеч волосах, расчесанных на прямой пробор и перехваченных по высокому лбу синей лентой, уже заметны серебристые прожилки седины. Крупный прямой нос, смолянисто-черные брови над глубоко посаженными карими глазами. И, конечно, блеск в глазах - живой, мерцающий, неугасимый. Искра Божья.