- Гм, действительно какая-то хрень... - кругленький и пузатенький Виталий Юрьевич осторожно трогает указательным пальцем стенку, перекрывшую коридор за вторым купе. Чешет пятерней в затылке и поворачивается к нам:
- А ведь и в самом деле не пройти.
- Смотрите, что это. - сипло произносит Иван и указывает пальцем за стекло.
Ночи за окнами вагона больше нет. Все вокруг застилает мутная серо-белесая пелена.
- Похоже на продолжение стены за окном, - говорит Айгуль, всматриваясь в пространство за стеклом.
- Похоже, эта штука окружила весь вагон, -произносит Иван, выглянув в окно и повертев головой. -Она впереди и сзади, сверху и снизу. И везде вогнутая!
Я поворачиваю голову влево и заглядываю в окно рабочего купе проводников. В нем тоже видна серая туманная поверхность, слегка загибающаяся вокруг вагона.
- Куда же это мы въехали? Какой-то туннель в тумане, что ли. - на щекастой физиономии Виталия Юрьевича появляется выражение озабоченности. Он делает по коридору несколько неуверенных шагов в нашу сторону, и его взгляд натыкается на труп проводника в рабочем купе:
- Ох. Это же. Ой! Кто же это его, а?
На его лице отражается испуг. Глазки округлились, рот приоткрыт, на щеках проступает белизна.
- Пока ничего не известно, - пожимаю плечами. -Хотели позвать врача и полицию, но теперь, как я понимаю, это вряд ли удастся сделать.
Дотошный толстоватый пассажир из первого купе почему-то не вызывает у меня никаких симпатий. И ведет он себя как-то странно: так словно не слышал ни испуганного крика Анечки Бехтеревой, когда она первой увидела труп, ни нашей шумной суеты около купе проводников. Хотя, если поразмыслить, вполне может статься, что толстощекий пассажир и в самом деле дремал или спал. Есть же такие “тугоухие” сограждане, которых не то что криком, но и артиллерийской канонадой не разбудишь.
- Нужно немедленно об этом сообщить, - упрямо изрекает Виталий Юрьевич, испуганно и беспомощно моргая ресницами. - Это же убийство!
- Иван как раз собирался пройти в седьмой вагон к начальнику поезда, - поясняю, - но дорогу ему перегородила вот эта серая вогнутая стена.
- Можно связаться с начальником поезда по радиосети, - кашлянув, предлагает Саткан Абылаевич.
Он тут же берет с пульта продолговатый коричневый микрофон и щелкает переключателем:
- Говорит Баянгожин из пятого вагона. У нас чрезвычайное происшествие...
В ответ из динамиков на пульте не слышно ни звука. Даже нет обычного для железнодорожной связи треска помех.
- Наверное, связь повреждена, - проводник мерзляковато дергает плечами и достает из кармана мобильный телефон:
- Попробую так дозвониться.
Близоруко щурясь, он толстыми короткими пальцами набирает номер на клавиатуре, подносит телефон к уху, и несколько секунд спустя, сообщает:
- Гм, абонент недоступен.
- Ой, что это? - Айгуль вдруг стремительно наклоняется вперед.
Мы - я, Анечка и сама Айгуль - стоим рядом с брошенным на пол скомканным куском белой ткани.
Айгуль приседает на корточки и осторожно касается рукой белой материи.
- Это же простыня, - удивленно произносит она пару секунд спустя и двумя пальцами тянет ткань вверх. Простыня разворачивается. С самого края на ней ярко выделяется небольшое красное пятно. Кровь.
- Тот, кто ударил проводника ножом, боялся оставить отпечатки на рукояти, - догадываюсь я. - Он держал нож через ткань простыни!
Если детство и юность прошли в семье, где еще дедушка с бабушкой “грешили” ловлей зарубежных разведчиков и диверсантов, папа руководит частным сыскным агентством, а мама еще и пишет романы о сыщиках и шпионах, не стоит удивляться, что у выросшего дитяти прорежутся хотя бы ограниченные детективные способности. Констатирую уже с полной уверенностью:
- А потом убийца бросил простыню за ненадобностью...
Рассматриваю найденную улику и прикидываю, что это довольно неудобно “ держать рукоять ножа, обернув ее краем простыни. Простыня могла за что-нибудь зацепиться в момент удара. Но, видимо, убийца очень спешил, и времени, чтобы подобрать что-то другое, меньшее по своим размерам, у него просто не было.
Из первого купе вновь доносится громкий храп.
- Разоспался, товарищ, - недовольно кривит губы пухлощекий Виталий Юрьевич. Он заглядывает в первое купе и начинает тормошить соседа с нижней полки:
- Эй, просыпайтесь. Хорош дрыхнуть.