Послеобеденный сон заканчивается. Мама с дочкой возвращаются обратно в садик. Звучит бодрая музыка на вставание после сна. Медленная, не очень противная, только всегда-всегда одинаковая. Детки потихоньку продирают глаза: спали- то целых три часа. А один парень в уголке лежит тихонько на своей кровати, болтает ногой и балдеет. (Китайцы не раздеваются, когда ложатся спать.)
После уроков наступает самое тяжкое время – провожание детей. Весь состав детского сада, человек двадцать воспитательной части и три сотни детей, сгрудился на маленьком пятачке в центральном холле. Дети вопят и прыгают, их заглушает громкая песня из динамиков, вещающая с завидным постоянством: «Пусть плывет твоя лодка, тихо, тихо, по теченью реки». И так вновь и вновь. Китайцы словно не слышат ничего, а мама прямо зеленеет на глазах, девочка же отрешенно разглядывает книжки с большими жирными китайскими иероглифами.
Вечер: девочка и мама сидят на маленькой кухоньке холодной квартиры, тщетно пытаясь согреться у горячей плиты. В сгустившихся сумерках приходит с работы муж: усталый, разочарованный и злой.
И так пять дней в неделю. Один день похож на другой, как сводящая с ума своим постоянством дурная бесконечность. И все же в перерывах между тоской и усталостью мама не перестаёт удивляться подробностям китайской жизни. Например, её просто ставит в тупик манера местного населения чистить уши и ногти ключами. Складывается ощущение, что каждый уважающий себя китаец носит при себе связку ключей и употребляет их только по этому назначению. То есть время от времени засовывает себе или сидящему рядом ребенку в уши или под ногти.
Своеобразно также понятие чистоты: стиральные машины в Китае спускают грязную воду прямо на пол. Даже в фешенебельном современном доме, где жила семья, машина стоит на балконе, и когда происходит стирка – следом за ней следует потоп, который высыхает лишь через пару дней. И каждый раз после стирки мама думает: хорошо, что высокий порожек балкона не дает воде перетечь в комнаты.
В садике стиральные машины попросту стоят в туалете, где и без них не очень-то чисто. Естественно, туда ходят все: и воспитатели, и дети. Мокрая грязная вода растаскивается на обуви по всему саду. Иногда, сидя в туалете, женщина слышит, как в соседней кабинке что-то бодро поет китайский мальчишка. Однажды один малыш целый день ходил по коридору и распевал бодрые маршевые песни. Что интересно, его никто не гонял.
Женщину многое удивляет в китайском детском саду. Например, то, что дети здесь свободно валяются по полу, ползают по нему, порой даже облизывают. Или то, что дети здесь не болеют – женщина работает в саду уже полгода, и за это время пропустили пару дней лишь четверо малышей из трёхсот.
Китайские дети сами моют свою посуду, сами заправляют кровати, самостоятельно спускаются по крутой лестнице, таскают стулья и столы. Они – равноправные участники процесса жизни.
Наравне со взрослыми они терпят стужу и холод, поёживаются от студёного ветра, завывающего в коридорах, дуют по утрам на окоченевшие ладошки.
Иногда, впрочем, выглядывает солнышко. И тогда дети и их озябшие воспитатели высыпают греться на балкон. Он расположен на уровне второго этажа, опоясывая садик почти по периметру. С него открывается вид на узкую улочку, по которой ежедневно ходят на работу женщина и её дочка, на заброшенный пустырь за забором и большую помойку напротив центрального парадного входа в детский сад.
Как-то в один из таких солнечных дней дочка особенно долго вглядывается в помойку, а потом начинает вопить и плакать. Она замечает там среди хлама перееханного машинами, раздавленного игрушечного медвежонка. Усталая мама сразу после работы на глазах у изумленных коллег и родителей (садик считался элитным, дорогим, не каждый мог себе позволить определить ребенка сюда), взяв дочку за руку, решительно идёт на помойку. Там, роясь в горах мусора, мама про себя думает: уж не померещился ли игрушечный медведь её усталой и несчастной дочке. В конце концов, схватившись за еле приметную, грязную, почти неотличимую от общего мусора лапку, девочка откапывает сплющенного, искалеченного медвежонка. На игрушке такой слой грязи, что с первого взгляда и не понять, какого же она цвета.
Всю дорогу домой девочка бережно несёт медвежонка за уцелевшую лапу. Дома усталый притихший ребенок отправляется в свою комнату, а мама, захватив находку, – на кухню. Там, включив воду на полную мощь и вылив на существо полбутылки жидкого мыла, она принимается отмывать медвежонка. Это очень странное чувство: сперва под руками ощущался совершенно мертвый комок, часть мусора, ненужная, выброшенная вещь. И вдруг под струями воды он вздрогнул, чутким пальцам показалось даже, что они уловили движение грудной клетки. И в самом деле – медвежонок как будто вновь задышал, распрямился и обрел прежние формы. Шёрстка его теперь светло-коричневая, почти рыжеватая; и когда с мытьем было покончено, казалось, что он довольно фыркает и весело стряхивает с себя серебристые капли воды.