– Ты его видела потом?
– Да, пару раз на рынке.
– Он изменился?
– Когда я увидела его снова в нем чего-то не было. Дело не только в пальцах или зубах, изломанных ребрах или искривленной походке. В нем не было чего-то стержневого. Он больше не улыбался. Совсем, – бабушка тихо вздохнула, – Я не стала к нему подходить. Во-первых, там было много наших, а он, сама понимаешь, совсем не подходящая компания. А во-вторых, в нем ничего уже не осталось от того, что было раньше.
И тут девочка ясно вспомнила, как старик улыбался. Бережно и тепло – своему дракону, это было именно то, что позволило ей остаться, что задержало её тогда, в первый раз, злые волшебники так не улыбаются, в этом было что-то домашнее и родное, она всегда хотела, чтобы кто-нибудь так улыбался и ей…
А потом, когда вечерами они тихо сидели на ступеньках лестницы и дым от ароматного чая – смесь трав и может быть, имбиря – поднимался тихо вверх к облакам, он посматривал иногда на неё и улыбался. Именно ей одной, а может быть еще и всему миру… Длинным листьям ивы, сонным брызгам реки, большому шершавого дракону, мирно спящему у неё на коленях…
– Бабушка, знаешь, он всегда говорил мне, что хочет, чтобы после его смерти этот дракон достался тебе…
Почему-то она знает, что так нужно, пусть это будет немного вранье, почему-то кажется сейчас, что так будет правильно…
Взмах, безмолвный вскрик удивленных глаз. Бабушка отворачиваясь уходит в дом, бережно держит дракона, её плечи слегка подрагивают, кажется она плачет.
Девочка не будет плакать. Пусть соленые ручейки бегут по лицу, их высушит ветер, их высушат луна и солнце, а она будет тихо улыбаться своему дракону, маленькому еще, с коричневыми глазами и хвостом с мохлюшами. Он выныривает у неё из-за пазухи, что-то мы засиделись там с тобой, вылетай родной, пора тебе поразмяться…
У
тро на велосипеде
Стоят удивительно жаркие дни. Днем температура поднимается до 37, и вечера не приносят облегчения: камень, бетон и асфальт большого города отдают дневной жар, пронизывающий пыльный воздух. Если учитывать, что кондиционеров нет почти нигде – то раскаленное пекло города становится серьезным поводом забросить все дела и, если ты китаец – просто тихо сидеть на складной табуретке в тени, осторожно пожевывая пельмени, или запереться у себя в кондиционируемой спальне, если ты белый.
Вся жизнедеятельность перенесена на раннее утро. Если встаешь в 7 – понимаешь, что большая часть дня уже прошла, и всё взрослое и не очень население многомиллионного города давным-давно на ногах, можно сказать, посреди своей будничной активности. Так что если действительно хочешь насладиться покоем и практически одиночеством (всего каких-нибудь пара десятков встречных пешеходов не в счет) то из дома надо выходить часов в 5… когда солнце только-только вынырнуло на небо, когда вдруг спала тишина и тысячью голосов и трелей зазвенели птицы. И пока еще – пока все остальные спят – это единственный звук, яркий и прекрасный. Он оттеняется только шарканьем бамбуковой метлы по тротуару – во всех странах мира дворники встают намного раньше других…
Поездка по полупустынным, полусонным еще, но уже освещенным ярким летним солнцем улицам – удивительное ощущение. Мягко и бесшумно несется велосипед, попутный ветерок пролетает мимо, ободряюще блестит асфальт впереди. Петляют маленькие улочки, пересекаемые большими проспектами, по которыми начинают уже ползать первые автобусы. Около мусорного приемника собралась толпа мусорщиков, они живо делятся последними новостями, придирчиво сравнивая свои добычи. (Насколько я понимаю, мусор в Китае сортируется на таких вот приемных пунктах, и помимо государственных рабочих есть и частники, получающие определенную плату за килограммы разного вида мусора. Они приезжают на полу-самодельных транспортных средствах, а потому их сборища похожи на выставку научных достижений дворца пионеров под названием «Сделай сам»).
В парке, однако, уже собираются бодрые старушки. Часть из них образовала кружок и свищет бичами, звонкие хлопки перемежаются с резким взвизгом летящего бича, и редкий мотоциклист рискнет проезжать поблизости от них. Задумчивые старички под заунывные напевы портативного радиоприемника раскручивают какую-нибудь юлу, а парочка дедов в белых полинялых одеждах принимают боевую стойку в тени раскидистой липы. Они медленно заносят ногу, приседают и потом выпуская воздух с громким и решительным свистом перенося вес на другую ногу. Потом наступает время мамаш и бабушек на всевозможного вида велосипедах и мотоциклах. К каждому такому транспортному средству пристегнут полусонный ребенок, с огромным портфелем за спиной, в таком вот сомнамбулическом состоянии доставляемый в школу.