Вспомнился У-Фан как-то остро вдруг странный старичок на горе; он дружил со своей собакой. Над ним смеялась вся деревня, потехи ради кидая камни в его старого пса; а старичок прибегал, сердито выкрикивая что-то полубеззубым ртом, и хватал свою собаку, подставляя уже собственную худую изломанную спину под камни, уносил своего раненого зверя, выхаживал его… Что-то увиделось знакомое: какие-то слова тот старичок говорил так же, как заморские китайцы.
Теперь по дороге от дома на автобусе в город и университет ей всегда видится этот храм, тихий дым, независимо, упорно, уверенно и свободно поднимающийся от благовоний.
Потом к У-Фан пришло вдруг решение: я уеду работать в большой город на берегу тёплого моря. Недовольные, разочарованные взгляды родителей. «Мы всегда знали, что ты не получилась, что ты идиотка, позоришь семейство У. Но не до такой же степени! Тетя Лю Е уже приготовила тебе местечко в своей компании, дядя Ян Бо уже готов найти жениха…»
Что ж, пусть. Ещё больше холода в глазах соседей, кузенов и племянников, их тихих шёпотов за спиной. Не привыкать. В университете всегда было так же. Однокурсники, даже соседки по комнате, почти открыто смеялись: зубрилка, ничего у тебя не выйдет, нельзя идти поперёк судьбы, ты ни на кого не похожа, у тебя нет пути и дороги, ты всегда будешь одна… Пусть так, решила она, я так хочу. Хочу слышать шум волн; видеть, как солнце золотит неспокойную поверхность воды; слышать разную речь, встречать неправильных людей.
И завести собаку.
Русская долина
Китайский сентябрь дышит жаром. Прямо в затылок и в нос. А ещё он дышит подгорелым кукурузным маслом и жареной рыбой из распахнутого соседского окна. Он пахнет слегка забродившим виноградом, который задумчивый сосед-старичок выбросил с утра на асфальт из окна верхнего этажа. Дворник ещё не приходил, так вот этот виноград и лежит, источая тленный аромат.
И все-таки, даже несмотря на толпы китайцев, прогуливающихся в паре шагов, я очень люблю это место: наш балкон, он же крыльцо. Это мое тихое вдохновляющее уединение, моё тайное убежище, отдохновение дня.
Мы живем на первом этаже, окна выходят на маленькую полянку с памеловыми деревьями. Весной они цветут большими белыми бутонами и пахнут сладко и нежно, напрочь заглушая всё остальное. К сожалению, за полянкой сразу расположена спортивная площадка примерно той же степени новизны, что и наш дом. То бишь ей лет семьдесят; а потому все её полтора тренажера неимоверно скрипят и завывают при малейшем движении – как, должно быть, завоют и мои кости, если я когда-нибудь вздумаю этими железяками пользоваться.
Но мне некогда упражняться; так что ржавые конструкции с утра и до вечера оккупированы местными старичками и старушками, размахивающими конечностями и остатками спортинвентаря решительно, с остервенением и маниакальностью безумцев. Поэтому к незабываемым запахам сентября прибавляются скрип и скрежет.
И всё же прямо вдоль окон первого этажа, мимо кабинета и веранды, идёт наше крыльцо, оно же балкончик. Его преимущество помимо длины ещё в ширине перил, отделяющих пространство балкона от дорожки у нас под окнами. Когда-то эти перила соединялись с полом замысловатыми витиеватыми изгибами; сейчас же там куски арматуры, остатки бетона и кружево задумчивых пауков, остатки коконов цикад и неведомых мне южных насекомых. Но вот верхняя часть перил осталась прежней, то есть по-советски помпезно-широкой: вспоминается Московский проспект, здание со шпилем, сталинские многоэтажки возле Парка Победы.
Вот на этих перилах – мой тихий мир, воплощение мечты и тайная обитель. Утоли моя печали. Там в сорока восьми горшках растут мои цветы. Найденные на помойке, выкопанные у реки ещё пять лет назад в маленьком, пыльном и сумрачном промышленном городишке; какие-то куплены уже здесь, в Наньчане, в манящих зазывно зеленых лавочках: с получки, премии или просто по причине хорошего настроения. Хотя найденные на помойке всё же преобладают.
Обычно цветам тоже нравится балкон, и они пышно и вальяжно раскидываются в своих горшках, наливаясь соком и цветом. Но на время каникул, каждые четыре месяца, мне приходится их бросать. За время жизни в Китае я пробовала уже оставлять их соседям, коллегам по работе, знакомым иностранцам. Результат был один: все они (цветы) подчистую сдыхали. Так что теперь они ждут меня дома, расставленные во всевозможных тазах, кастрюлях и вёдрах, наполненных водой.
Естественно, такое времяпрепровождение цветам нисколько не нравится. Но то ли они притерпелись за эти четыре года уже, пятый пошёл, то ли просто остались самые живучие, но моим цветам удаётся как-то зимой и летом пережить без меня два месяца отпуска. По возвращении обратно я полдня трачу на то, чтобы перетащить все свои горшочки, бутылочки, ведёрки и тазики обратно на улицу, расставить на перилах, полить, взрыхлить, обрезать и прополоть.