Врача всё же удалось уломать. А к утру щенок хоть и слабо, но очень настойчиво потребовал еды. Через два дня прибавка в весе и уверенность в лапах стали уже нескрываемы и неоспоримы. Доктор-китаец всё качал головой и бормотал сердито про непредвиденность.
Русская спрашивала про щенка каждое утро, а в душе жёлтой весенней бабочкой билась надежда. И с суеверным страхом писала Анжелика в ответ: «как только всё прояснится, я вам напишу. Вирус непредсказуем».
Через пять дней анализы показали, что вируса в крови больше нет. Хотя это было видно и так: Паппито носился как бешеный, гавкал на любую тень, ел за шестерых, а вечером с разбегу, весело размахивая длинными коричневыми ушами, лихо прыгал Симону в постель, мальчику, который теперь непрерывно улыбался, как будто улыбка лучилась из глаз и ушей.
«Ваше лекарство спасло щенку жизнь. Всё, что я могу сказать, это спасибо!» – написала Анжелика тогда странной русской.
И уже поздно вечером, засыпая, пыталась представить себе, как в дикой холодной заснеженной стране, средь бродящих меж избами белых медведей, хмурые бородатые люди в высоких пушистых шапках ловят мешком лунный свет; затем молча толкут его в ступке, бросают в котёл, варят кошачье зелье, осторожно мешая его с молоком росомахи, со слезою моржа, волосками тонконогих оленей. А потом, с отрешённым выражением лица, с думой о неведомых богах разливают снадобье в прозрачные пузырьки – и укутывают эти склянки в пелёнки, в цветные мягкие тряпочки.
Дракон и партия едины
Итак, вот он и наступил – даже и в Китае теперь, новый год Дракона. Долетел-таки и до Поднебесных просторов. Обретающие Внутренний Покой многочисленные её жители наконец-то сообразили, что пора бы уж и новому году начаться. Да, странное это было ощущение последних недель – общее ожидание Нового года, этого самого главного праздника, хотя сам-то ты его уже отметил вовсю пару недель назад. Эдакий день сурка, что ли, уникальная возможность встретить праздник дважды (а на самом деле и трижды, с нашим-то Старым Новым годом). Причём не только встретить его самому, но и прочувствовать всеобщее его ожидание и отмечание.
В чём же оно выражается в Китае? Самое первое, что удивляет и бросается в глаза – практически вымерший город. Все магазины закрываются в день праздника (по-нашему как 31 декабря) в 5 вечера. По пустынным улицам ездят редкие общественные автобусы да проносятся ошалевшие собаки. Самое странное в этом то, что и в домах практически нет света. Огромный многоквартирный дом на 16 этажей, а горит в нём только три окна. Так я и не поняла, куда делось 4-миллионное население нашего маленького провинциального городка. То ли они спят все перед Новым годом, то ли отмечают его под кроватью, укрывшись одеялами. То ли уехали к родственникам в далёкие горные деревни.
Последнее, кстати, вполне может быть, потому что билетов ни на поезд, ни на автобус, ни на самолёт на эти новогодние дни было не достать. Ни в какой конец этой задумчивой огромной страны.
Ну, и конечно – фейерверки. Видевший новогодние салюты в Китае не сможет уже радоваться им ни в какой другой стране. Думаю, здесь считается, что каждый житель должен запустить в новогоднюю ночь хотя бы один сноп огня. А лучше все 12, на каждый месяц будущего года. А поскольку жителей в Китае сами знаете сколько…
Для нас вот – фейерверк это что-то конечное, минутами двумя-тремя опоздал, и уже всё пропустил, ничего не увидел. А как вам фейерверк, который длится с 10 утра одного дня до 11 утра следующего? Не прекращаясь ни на минуту? Иногда порознь, иногда одновременно в самых разных концах города? Начиная с нищих окраин, где люди живут в домиках-сараюшках из картона, до новых фешенебельных районов с одинаковыми небоскрёбами и небольшими приземистыми виллами-близнецами.
Огни взметались над крышами Старого города, над заводами и реками. Их пускали с середины мостов и просто с балконов. Тут нужно сказать, что только в новогоднюю ночь мне стал понятен смыл многочисленных запрещающих табличек, развешенных в лесистых парках этого города. Как у западных людей обычно пишут – курить запрещается, здесь с той же примерно частотой и категоричностью написано «фейерверки запрещены». Для местных жителей фейерверк это что-то столь же привычное, как для нас сигарета.
(Курят, надо кстати сказать, китайцы намного меньше нашего, я за два с лишним месяца видела курящих раз десять всего, и то в основном дедков. Зато эти последние могут курить где угодно: в автобусе, в магазине. Впрочем, из-за необычайной приверженности китайцев к сквознякам эта прискорбная привычка не создаёт особых проблем – клубы дыма немедленно уносятся морозным ветром).