В новогоднюю же ночь иногда начинало казаться, что каждый житель нашего маленького четырёхмиллионного захолустного, практически полу-деревенского городка запускает фейерверки не только за себя, но и за всех своих умерших родственников. Вот, кстати, ещё один новогодний обычай – в буддистских храмах перед Новым годом в больших закопчённых печах сжигают ритуальные деньги для умерших родственников. Эти деньги продаются огромными пачками, их заворачивают в красную бумагу, поджигают в храме от большой свечи, а потом торжественно несут во двор и осторожно запихивают в печку.
Больше всего мне понравилось, что деньги эти можно посылать родственникам на тот свет в самой разной валюте. От старинных юаней до современных, хочешь в гонконгских долларах, хочешь – в евро. Ну, мечтал, например, твой дядя уехать в Америку и стать миллионером, так ты теперь на Новый год ему с удовольствием можешь прислать миллион долларов. Пусть себе на том свете радуется!
Мы, белые обезьяны, конечно, ничего в фейерверках не понимаем. Вот вы думаете, что главное в фейерверке? Вот-вот, разноцветные огоньки там, цветные весёлые искры… а это всё – побочный эффект.
Самое главное в фейерверке – это грохот. Потому и запускать их лучше всего днём, когда больше народу может этим грохотом насладиться. Обычно пару-тройку раз за день кто-нибудь да и запустит в небо фейерверк. Оно и здорово: побочного эффекта, всяких там искр, почти и не видно, зато шума и грохота – хоть отбавляй. Поэтому самый крутой фейерверк – без побочного эффекта, никаких тебе искр: в небо просто запускается гудящая стрела, воющая, как сбитый самолёт. На самой высокой точке полёта она разрывается неимоверным грохотом, так и не дав ни одной искорки.
Исходя из вышесказанного, где, как вы думаете, лучше всего запускать фейерверк? Ну, это ж так просто – в гараже, конечно! Желательно пустом. Нет, не потому, что машин жалко, просто в пустом помещении гула получается больше. Ну, или в крайнем случае на лестничной площадке. Или хоть во дворе-колодце. Главное, чтобы эхо было погромче, да подольше!
Вечерний город под Новый год похож на поле боя. Улицы усыпаны пустыми гильзами из-под фейерверков, обёрточной красной и золотистой бумагой, горками пепла. Маленькие улицы полностью перегорожены. В них рядами, батарея за батареей, поставлены ракетницы. Оттуда, когда по очереди, когда одновременно, вылетают в небо со страшным грохотом разноцветные стрелы. Тут же огромные бенгальские огни с полчеловека ростом шипя и поскрипывая сыплют в разные стороны искры. При этом народу на улицах почти нет – так пара десятков человек. Причём все они абсолютно серьёзны, ни тени улыбок или веселья, они просто выполняют трудную работу, возложенную на них народом и партией – они должны на целый год вперёд отпугнуть от города злых духов.
Эх, на месте тех духов я бы удрапала из этих мест раз и навсегда! Шум стоит такой, что даже если говорящий с тобой человек кричит что-то прямо в ухо, ты вряд ли его услышишь. И так практически весь день. Может быть, от подобной канонады духи просто оглохли, и летают теперь, глухие и грустные, вокруг пылающего разноцветными вспышками города. Впрочем, такой грохот даже глухой услышит – земля слегка вздрагивает под ногами от каждого очередного салюта, и лицо овевают вибрации раскиданного шипящими, гудящими ракетами воздуха. В полутёмных окнах спящих домов отражаются сотни всполохов.
Днём мы заходили в центральный универмаг. То же странное зрелище: народу почти нет, только какие-то разрозненные тихие покупатели-отщепенцы забежали на минутку. Девчонка с длинными косами в шапке набекрень купила вырезные новогодние картинки на окна. Это такой круг из красного картона или полиэтилена размером с большой поднос, а на нём изображены драконы, цветы, цапли и соловьи. Эти украшения наклеивают на двери, стены и окна, как у нас бумажные снежинки.
Ещё две девицы в полушубках и сапогах мехом наружу забежали купить по два кувшинчика водки и, стыдясь общественного осуждения, экстренно запихивают эти кувшинчики к себе в карманы.
(Водка здесь продаётся в удивительно красивой посуде. Что-то среднее между кувшинчиком и фарфоровой вазой, молочно-белой, с тонкими синими рисунками по стенкам: китайские плакучие ивы, горбатые мостики, птицы и драконы. На самом кончике горлышка торчит золотая пробочка, подвязанная красной лентой.)
Потом в магазин забрёл какой-то грустный незадачливый отец, в спешном порядке закупающий перед праздником пачку памперсов и искусственного молока, а также большую бутылку кока-колы, видимо, для злобной жены… Ну и мы, белые обезьяны, не понимающие ничего в отмечании китайского Нового года. Мы покупаем привычную еду (рис, вино, грибные пельмени, сушёную хурму, ветчину) и редкий по здешним меркам деликатес – буханку сладкого хлеба.