Из больших чанов валит пар и делает всю картину какой-то уж совсем неправдоподобной, словно вот встряхнешь головой, и проснешься в своей кровати, дома.
Встряхнув головой, он только попадает обжигающими каплями себе на руку. Все же он с утра предпочитает есть лапшу. Её тоже, если постараться, можно найти в этой сутолоке. Большая пухлогубая тетка с чуть проржавевшей тележкой обычно стоит где-то с краю, как будто немного смущаясь тем, что у неё столь необычный для утра продукт.
Но ворота вот-вот распахнутся, так что у тебя есть лишь пара минут, чтобы, обжигаясь и обливаясь, заглотить горячую лапшу. Капли летят повсюду; у большинства школьников на форменных куртках привычные, не отстирываемые ничем пятна. Вот и все – длинные вереницы тянутся в классы, и там нестройный хор неокрепших голосов повторяет до посинения то что нужно вызубрить за сегодня.
Их класс находится на втором этаже, всё же они уже большие, ещё немного – и будут выпускниками, и сегодня, когда поток несет его как обычно – серые стены, сероватый свет из окна, ступеньки по углам покрыты капельками, это влажность, испарение, весной такие же капли будут выступать ещё и на стенах, можно даже не открывать как следует глаза – ещё несколько минут можно просто наслаждаться полутьмой и шарканьем тысяч ног, и вот сегодня когда он все-таки приоткрыл глаза – девочка впереди него споткнулась, и он автоматически, инстинктивно подхватил её.
И удивился: какая тонкая, лёгкая, тёплая у неё рука. Как хрупок локоть, за который он придержал чуть не упавшую девчушку. И вся она как воробушек, такой желтоклювый ещё: ершится, перышки в разные стороны, сама себе кажется большой и серьезной, а маленькое сердце так отчаянно стучит в груди.
Чёрт, а она, оказывается, из их класса. Он заметил это, когда она лукаво улыбнулась ему из-под косоватой челки (сама, что ли, стригла? Или может, это мода теперь такая – ошарашено подумал он) и чуть слышно бросила: «Спасибо». Не обязательно так, как само собой разумеется, и все же «спасибо». Как могла бы, наверное, сказать спасибо ветру, что отбросил волосы со лба.
На сердце неожиданно отчего-то стало тепло. Смешные они такие, эти девчонки. Потом уже, в классе, он понял, что выискивает её среди восьмидесяти других учеников. Мама ругалась, что он никак не выучит имена одноклассников; а он и вправду не мог, за все эти годы так и не запомнил.
На цифровом диктанте он всё смотрел, как она смешно морщится, считая в уме, и заправляет краем карандаша непослушную прядку жестких волос за ухо. Ну, и наделал ошибок, конечно, потому что почему-то совсем не считалось сегодня. Оказалось, в его работе восемь ошибок – и учительница с предвкушающей улыбкой вызывает к доске и достает железную гибкую линейку – десять ударов за ошибку, ну и огребет он сегодня, перед всем классом, только не плачь, кто-то хихикает, кто-то ёрзает, кто-то лезет в телефон…
И вдруг он ловит взгляд той девочки: испуганный, полный боли, как будто каждый удар по ней. Потом на перемене она торопливо подходит к нему:
– Давай я тебе помогу с математикой. Хочешь, прямо сейчас объясню. Там просто способ есть такой в счёте.
А он, идиот законченный, возьми и ляпни:
– Да нет, я вообще-то понимаю всё, просто сегодня не о том думал.
И она, возмущенно:
– Господи, о чем же ты думаешь – то?
А он про себя: «Вот уж точно не о цифрах…»
Она вдруг смутилась, как будто что-то услышала, прочитала по его взгляду. А он решил воспользоваться на правах пострадавшего:
– Давай я тебя сегодня домой провожу? Ты где живёшь?
Он даже и не представлял, что можно непрерывно болтать. Вот как есть не прерывно. Не замолкая ни на одну секундочку, ровно помахивая при этом ногами, как будто помогая словам проворнее выскочить наружу, потому что за ними уже толпятся другие и всем просто не хватает места в этом маленьком ротике, в аккуратной такой, хоть и взлохмаченной немного голове.
После уроков она сказала, что потеряла ключ от велосипедного замка, и взгромоздилась ему на багажник – ну как есть по воробьиному, с таким видом как будто всё так и должно быть, как будто он всегда только и делал, что подвозил её домой.
И вот теперь они едут по зябким потемневшим уже мокрым от дождя улицам, поворот за поворотом; и она в перерыве между болтанием ещё успевает давать ему указания, куда сворачивать.
Как будто он и сам не знает! Он хорошо помнит тот район. Там недавно отстроили однотипные павильоны с чайными магазинами, для туристов, а внутри за ними все ещё скрываются остатки старых домов, их не до конца успели снести. Скоро на том месте вырастут новые небоскребы элитного квартала, а пока на покрытых тонким слоем земли и глины грудах кирпичей местные старики разводят капусту с горохом. Таскают по утрам ведра со зловонной жижей удобрений, как заведённые.