Но удар котелком оказался не слишком сильным и не лишил Кейна сознания. От неожиданности он лишь упал на колени. Едва Дарси метнулась к двери, как Кейн схватил се за край рубашки. Выкрикивая проклятия, Дарси попыталась вырвать подол из его пальцев и даже протащила Кейна по полу, но так и не смогла освободиться.
Когда Кейн окончательно оправился от удара по голове, он рывком притянул Дарси к себе. Та не удержалась и упала прямо ему на грудь. Он обвил ее руками и ногами, и девушка оказалась словно прикованной к его широкой груди. Все это тут же напомнило ей о том, как они занимались любовью. Воспоминания нахлынули на нее с такой силой, что она едва не потеряла сознание.
Если Дарси пыталась забыть о той волшебной ночи, то Кейн не собирался лишать себя столь захватывающего воспоминания. Ощущение ее тела в его объятиях мгновенно разожгло огонь страсти в его груди. И эта страсть требовала немедленного удовлетворения, невзирая на то что для этого было не время и не место. Он и так боролся с собой целую ночь. После этого он дважды видел ее обнаженной, что превращалось для него в настоящую пытку. У него не было больше сил держать себя в руках…
Глава 12
— Нет! — закричала Дарси, увидев желание в серо-стальных глазах Кейна.
Она поняла, что сейчас он ее поцелует. Бедро Дарси, случайно оказавшееся между ног Кейна, явственно ощущало его возбуждение. Но все ее попытки освободиться только подлили масла в огнь. Дарси почувствовала, как тело начинает предавать ее, и мысленно прокляла и себя, и Кейна со всем его мужским обаянием в придачу.
Когда его ладони обхватили ее лицо, а его губы накрыли ее рот поцелуем, Дарси показалось, что она умирает. Он целовал ее с невыразимой нежностью, его губы, казалось, горели от желания, и она чувствовала, как ее стремление сопротивляться тает от жара этих губ. Знакомое возбуждение уже начало охватывать каждую клеточку ее тела.
— Нет, — успела прошептать она в перерыве между двумя поцелуями, но Кейи ее не услышал.
И ее тело тоже не слышало никаких увещеваний. Оно с готовностью отвечало на каждое его прикосновение. А он знал, как и где дотронуться до нее, чтобы заставить ее хотеть его с не меньшей страстью, чем он хотел ее.
Когда ладонь Кейна спустилась на ее грудь, Дарси поняла, что в очередной раз проиграла: он снова превратил ее в заложницу ее собственных страстей и скрытых желаний. Она могла протестовать и проклинать его на все лады, но это не меняло главного — она жаждала его сильного и красивого тела.
Дарси решила, что никакое раскаяние не искупит ее грехи. Как она могла с таким сладострастием отвечать на ласки человека, соблазнившего ее исключительно ради собственного удовольствия? Она ничего не значила для Кейна, а была лишь средством удовлетворения его физических желаний. Он столько раз предавал ее…
И он так нежно ласкает тебя, нашептывал ей се тихий внутренний голос. Он умеет превращать зло в добро и может одним поцелуем переплавить ненависть в любовь. Кейн научил ее тому, о чем она не могла даже думать. Он заставил ее увидеть в нем качества, которых на самом деле у него никогда не было, например, нежность, привязанность, уважение…
В его объятиях она чувствовала себя такой особенной, такой желанной, словно была единственной женщиной на земле.
— Дарси, — прошептал он. — Ты нужна мне. Избавь меня от этой боли, потуши огонь, который сжигает меня изнутри.
Все это только пустые слова, напомнила себе девушка. Он говорит так, чтобы быстрее сломить ее. Но она уже не владела собой, и се тело трепетало от его малейшего прикосновения.
Легкий стон сорвался с ее губ, когда он снимал с нее рубашку, чтобы иметь возможность покрыть поцелуями все ее тело. Горячее дыхание Кейна обжигало ее шею, плечи, грудь. Дарси снова застонала, когда его язык коснулся ее сосков. Его руки опустились на ос талию, а затем продолжили свое сладостное путешествие ниже, до самых чувствительных мест. Кейн снял с себя одежду, и Дарси обдало волной жаркой страсти, исходившей от его мускулистого тела.
Она выгнулась навстречу, изнывая по его нежным поцелуям и требовательным ласкам. Он шептал ей восхитительные слова о том наслаждении, которое она дарит ему, и о том, как он хочет отблагодарить ее за это.
— Прикоснись ко мне, — тихо попросил он, кладя ее руку себе на грудь. — Люби меня, Дарси.
Он взял ее руку в свою и начал водить ею по своей плоти, словно раскрывая ей тайны своего тела, рассказывая о самых чувствительных местах. Он учил ее возбуждать его, доводить его до исступления. Неожиданно Дарси почувствовала, что инициатива перешла к ней, и, не сдерживая больше своего любопытства, принялась с наслаждением ласкать Кейна.
Ее удивила та власть, которую она получила над этим мускулистым гигантом. Теперь он был полностью в ее руках, и она постигала с его помощью все тонкости искусства обольщения. Лаская его, она непроизвольно сама доводила себя до пика возбуждения. Он стонал от прикосновения ее рук, но ей казалось этого мало. Ей хотелось, чтобы он не мог сопротивляться ее ласкам, как она не могла сопротивляться его.
И Кейн умолял ее не останавливаться, особенно когда ее губы спустились на его живот. Каждый раз, когда ее руки касались его бедер, он боялся, что сгоряча превратится в кучку пепла. Эта сладкая пытка не могла продолжаться вечно.
Дарси была поражена своей смелостью и ненасытностью. Она наслаждалась созерцанием его плоти, пульсирующей под ее чуткими пальцами. Ее руки не могли остановиться ни на мгновение. Она целовала и гладила его, заставляя его страдать от желания вернуть ей все эти ласки.
Когда Кейн уложил ее на разбросанную по полу одежду, Дарси почувствовала огорчение оттого, что больше не могла свободно ласкать его. Но в следующее мгновение его опытные руки заставили ее забыть об этом огорчении.
Он снова и снова гладил ее и покрывал поцелуями, но этим только сильнее разжигал в ней огонь желания. Когда его губы обхватили ее сосок и припали к нему, как к живительному источнику, Дарси была готова поклясться, что не выдержит той волны удовольствия, что пробежала при этом по ее телу. Она поняла, что ей требуется больше, чем эти восхитительные прикосновения и полные неги поцелуи.
И когда она почувствовала, что сходит с ума от возбуждения, он вошел в нее. То, чего она боялась, когда он поцеловал ее в первый раз, теперь стало ее самым большим желанием. Она умирала от нетерпения в ожидании экстаза, который, как она знала, обязательно придет, когда их тела сольются в одно целое. Они приникли друг к другу в сладострастном отчаянии и целиком отдались волнам дикого, почти животного ритма, потому что только он мог принести им успокоение.
В тот момент, когда ее тело начали сотрясать волны экстаза, Дарси вонзила ногти в плечи Кейна, и в ту же секунду он последовал за ней на недосягаемую высоту пульсирующего блаженства.
Дарси прижалась к теплой груди Кейна, с наслаждением вдыхая аромат его разгоряченного тела. Ее мозг и ее тело отказывались понимать друг друга. Она была так сильно захвачена утолением своей страсти, что теперь, лежа в его объятиях, хотела оставаться в них как можно дольше.
Кейн пребывал в том же, что и она, состоянии любовного дурмана. Он не мог пошевелиться, и только в мозгу проносились мысли о том, что, несмотря на все их конфликты, они с Дарси способны с одного взгляда разжечь друг в друге искры страсти. Еще ни разу в жизни он не испытывал такого всепоглощающего чувства. Стоило ему увидеть эту рыжеволосую богиню, как он забывал обо всем на свете и думал только о том, чтобы прикоснуться к ней. Они с ней смогли проделать путь от дикой ссоры до страстной любви менее чем за минуту, и это поражало его до глубины души!
Он знал, что, когда сознание Дарси прояснится, она снова начнет его ненавидеть. Кейн ждал и одновременно боялся этого. Он уже готов был рассказать ей правду о себе, лишь бы не разрушать те хрупкие отношения, что, как он надеялся, начали возникать между ними. Но он знал, что правда не поможет разрешить их конфликты, и в очередной раз проклял в душе Патрика и его ненавистное задание!
Когда Дарси зашевелилась под ним, он в последний раз поцеловал ее полураскрытые губы. Кейн уже был точно уверен, что влюбился в нее. Дарси сумела вселить в его душу покой, которого он не знал на протяжении всей жизни. Она значила для него все, она стала частью его самого. Даже Мелани Брукс казалась ему теперь лишь призрачной тенью, давно забытым прошлым.