Какая была радость, когда один солдат принес игрушечную школьную доску на ножках. Наталья всегда изображала учительницу. С огромным удовольствием, ставила младшим — Танечке и Мише красные пятерки или двойки в маленькие дневники, которые сама шила.
Раз в неделю, в банные дни, Мария Константиновна разрешала детям играть в хлопушки. Ребята делали из мокрой глины чашечки и смачно шлепали ими о землю. Чашечки с грохотом лопались. У кого получалось больше дырок, тот и выиграл. Дети покрывались с ног до головы глиняными брызгами. Пока они так забавлялись, Марии Константиновне надо было натаскать двадцать ведер воды, поднять по лесенке и вылить в огромную жестяную бочку, которая стояла наверху сколоченной из досок душевой. На солнце водичка нагревалась, после помыва утекала в арычок и использовалась для поливки сада.
В не банные дни в душевой располагалась Наталья, играла в «домик с куклами». Девочку очень раздражало, что из душа капает водичка. Тогда ее ловкий умишко придумал надеть на вентиль душа детское ведерочко, водичка капала в него, не мешая играть. Наталья безмерно гордилась своим изобретением.
Как-то на полу сарайчика девочка, сидя на корточках, стирала в тазике кукольные одежки. Вдруг дверь скрипнула. Она обернулась — над ней огромная ослиная морда. Ослик с печальным любопытством взирал в приоткрытую дверь на Наталью. Его черная пушистая губа вздрогнула, ослик апатично икнул. Девчушка, опрокинув тазик, упала на пол. Так и просидела в луже, боясь шелохнуться до тех пор, пока не пришла мама, она храбро прогнала ослика-созерцателя. Целый день Наталью пугали оставленные на сухой земле следы ослиных копыт. Утром следующего дня Мария Константиновна вымазала весь свой участок глиной, смешанной с соломой, эту церемонию опрятности она проделывала каждый день. От ослика и следа не осталось.
Зимы в Туркмении были короткие и теплые — плюс 12,13 градусов. Детям не требовалось много одежды, а то неизвестно, как бы родители на одну отцовскую зарплату купили пять шубок. У старших братьев на двоих была одна пара сапог. Они учились в разные смены — Юра с утра, Арсен после обеда. Юра успевал прибежать из школы, чтобы уступить сапоги Арсену.
Никакого асфальта на территории воинской части не было, весной и поздней осенью была непролазная грязь. Школьников возили в грузовой машине, крытой брезентом. Чтобы дети приходили в школу чистенькими, Мария Константиновна таскала их от дома до машины на кукарачках (на закорках). Глядя на нее, все женщины начали доставлять своих чад таким вьючным способом.
Наталье было очень весело трястись с ребятишками в кузове, всю дорогу горлопаня песни. С тех пор она знает наизусть много революционных песен, самая любимая про пуговку:
Дальше в песне говорилось, что дети встретили незнакомца, на нем были шитые не по-русски широкие штаны:
Точно слов Наталья не помнит, помнит только, что незнакомец оказался шпионом и благодаря бдительности советских детей, которые нашли оторванную пуговку, опасный шпион был схвачен.
Дети жили беспечной жизнью, но они не могли не слышать, как родители шепотом рассказывали друг другу, что арестовали какого-то офицера, что кто-то оказался неблагонадежным. Взрослая подозрительность невольно входила в детское сознание.
Каждый день на линейке перед началом занятий школьники пели гимн Советского Союза. Наташа пела с горделивым трепетом:
Сталин казался Наталье Богом. Везде его портреты, бюсты. В школе висел во всю стену огромный плакат, где улыбающийся Сталин держал на руках маленькую радостную девочку. Наташа смотрела на эту девочку и завидовала ей до боли в висках. Ей казалось, что Сталин самый красивый человек — большой, сильный, с добрыми морщинками вокруг глаз.
В марте 53-го года домой пришел папа. Его трясло. Он сказал тихонько маме: «Умер Сталин». Мама охнула и разрыдалась. Наташа убежала в другую комнату, упала на колени, стала молиться. Все долго плакали.
Сталинабад
Вскоре Аринбасаровы уехали в Сталинабад. Город показался Наташе воплощением архитектурного изящества — двух-трехэтажные здания, украшенные лепными изысками. В полковой канцелярии им освободили десятиметровую комнатку, где на ночь ставилось четыре раскладушки, дети спали валетиком, сплошь раскладушки — ходить негде. Питались в солдатской столовой.
Однажды Наталья сильно отравилась. Мама понесла ее в больницу. Девочку мутило от каждого маминого шага. Повар Хасан, крича, бежал за ними: «Я не виноват!». Наталья долго болела, худела, ее тельце выпирало косточками. И вдруг в ней открылся дар ясновиденья, она могла предсказать погоду, могла угадать, кто выиграет в карты. Конечно же, скоро стала извлекать из дара выгоду, когда ребята что-то делали не по ее, девочка грозно шипела: «Вот, наколдую, чтобы у тебя было десять детей. Что ты с ними будешь делать? Как ты их будешь растить?». И ребята верили. Уважали.
Для Наташи рождение десяти детей казалось самым страшным наказанием. Она видела, как тяжело ее родителям — постоянные переезды в грязных поездах, таскание горшков, тюков, жизнь в казарменных условиях. Какое было счастье, когда они получили двухкомнатную квартиру!
Когда семья ехала в Сталинабад, им предназначалась квартира. По приезде дверь им открыла женщина с грудным ребенком, еще двое маленьких детей за ее спиной создавали слезливую атмосферу. Мама предъявила ей ордер: «Эта квартира наша». Женщина страшно расплакалась и наотрез отказалась освободить квартиру. Мария Константиновна не стала выгонять, понимая ее ужас. Аринбасаровым пришлось прожить еще четыре месяца в десятиметровой комнате, дожидаясь сдачи нового дома, где им обещали двухкомнатную квартиру. Когда дом еще не был сдан, Наташины родители через окошко (квартира была на первом этаже) поместили туда солдата с автоматом, чтобы он охранял их будущее жилье.
И вот, наконец, они вселились. В доме еще не подключили электричество, не было воды. Так было удивительно — на кухне есть кран, прямо в квартиру подается вода, есть ванная, где можно мыться.
В Сталинабаде они прожили два года. Недалеко от их дома находился кинотеатр «Ватан». Там они смотрели по десять, пятнадцать раз фильм с Марлен Дитрих «Свидетель обвинения». Суфлировали актерам. Эта невероятная актриса заворожила Наталью, было что-то несбыточное в ее лице, пластике, холодной страстности. Впервые, когда Наташа ее увидела в «простынном» кинотеатрике в Байрам — Али, она заскулила от восхищения. Показывали «Голубого ангела», потом долго Наталья скрещивала ножки, пытаясь придать им великолепие ног Марлен Дитрих.
Отец служил в кавалерийском полку, часто приезжал домой на лошади. Дети им страшно гордились, Утевле Туремуратович — советский офицер с лицом хана! Иногда папа катал детей верхом — блаженство сидеть на коне рядом с отцом. От него пахло свежестью, кожаной портупеей и шипром. Наташа очень любила нюхать папину офицерскую фуражку — это был совершенно особенный и удивительно родной запах.
Первая влюбленность! Наталья выбрала в объекты своего обожания отцовского шофера. Володя — симпатичный молодой человек с родинкой на щеке. Он был водителем у папы еще в Туркмении. Девочке, конечно же, казалось, что он перевелся в Сталинабад из-за нее. По-другому и быть не могло!