В конце концов лучшим советом был признан такой: методом игры постепенно внедрить в сознание принца величие его участи.
Короче говоря, к вечеру была изготовлена прекрасная игрушечная корона из золотой фольги и подарена принцу.
А на следующий день эта корона красовалась на самом высоком чучеле придворцового огорода.
Этого король стерпеть уже не мог. В детскую явились солдаты. Эно был арестован и посажен в темницу. «Пока не образумишься, – кричал король, – будешь сидеть там! И никаких игрушек!»
Через две недели король не выдержал и сам спустился к сыну.
– Я много думал, – сказал король. – Мне кажется, я понимаю тебя. Играть – это здорово и всё такое. Но пойми и ты меня: ты – мой единственный сын. Ты должен стать моим продолжением, ты просто обязан стать королем. Заметь: королем, а не лавочником! И никакого другого выхода просто нет.
– Нет, папа, – ответил Эно. – Мне не нужна твоя корона. Я буду играть.
***
И тогда король изгнал принца из своей страны.
Приключения принца Эно
Стражники под присмотром главного министра вывезли Эно в долину под замковым холмом, ссадили его с лошади и проследили, чтобы он пошел вдаль, не переступая того ручейка, который был границей государства. Он пошел и пошел, он совсем не собирался возвращаться, а когда стражники тяжело ускакали, вслед за принцем перебежками, поодиночке последовали в изгнание и путешествие какие-то существа.
Эно пошел по склону холма, незаметно для себя взбираясь всё выше, пока не оказался на его вершине, и родной дворец вспыхнул под ним, как брошенная в костер грамота об успешном окончании школы. Приближался закат, и он хотел найти какое-нибудь приличное место для ночлега. Он убыстрил шаги, тропинка увела его по ту сторону холма, дворец скрылся из виду, а потом принц оказался перед входом в пещеру.
Аккуратно отодвинув грязную занавесь, он прошел внутрь. Оказалось, что нужно вообще снять ее, чтобы увидеть хоть что-нибудь. Пещера была размером с небольшую комнату, там были сваленные в углу тюфяки (постель), черный от копоти угол (очаг), круглый плоский камень посреди (стол) и какие-то ящики в роли шкафов. Видно было, что пещера обитаема, но сейчас там никого не было.
Он решил поесть, покопался в области очага и нашел кучу каких-то непонятных вещей, понятно, что съедобных, но непонятно как. Это было очень интересно. Он развел огонь, но сковородка была страшно грязная, это было уже невыносимо. Он нашел воду и тряпки, но тряпка сама была такой, что зябко было брать в руки. Тогда он попробовал обойтись миской, но и она была не лучше. Тогда он начал генеральную уборку.
Таз с водой он выволок на улицу. До темноты еще оставалось прилично. Он замочил одежды и тряпки, кастрюли и миски составил друг в дружку и залил водой, а сам пошел мыть и отскабливать пол в пещере. Вряд ли бы он справился сам со всем, на что замахнулся, но тут из кустов вышли те, кто незаметно шел за ним, и занялись стиркой, мытьем, просушкой. Потом рядом со входом в пещеру они развели большой костер. Намаявшись, принц заснул рядом с ним и не видел, как уже ночью пришел старый бомж.
***
Они увидели друг друга утром. Эно сказал ему:
– Эй, дядя! Не сердись, что мы тут пристали на ночлег!
Но бомж не стал веселиться, он кивнул и стал разжигать костер в углу своей пещеры.
Эно вытащил из котомки, что там было съестного (тонкие сыры, поджаренная ветчина), разложил всё покрасивее на "столе" и спросил:
– Принимаете к завтраку посла соседней державы, которого послали дальше всех?
Бомж опять кивнул, но как-то невнятно, продолжая возиться со щепочками, и так продолжалось всё утро. Эно пытался балагурить, а старик даже не улыбался. Принц, как-никак убравший пещеру (чего не обязан, насколько он себе представлял, делать каждый путник), тоже в конце концов поддался этому настроению и скис. Он даже рад был, когда старик вдруг поднялся и, не говоря ни слова, взял какую-то сумку и ушел в лес. Эно сказал:
– Хм!
А уже через минуту:
– Па-да-ба-дам!
Он бы тоже тогда собрался и ушел, тоже мне – центр стремлений, парк культуры и отдыха! – как вдруг заметил в глубине пещеры, на дне, квадрат досок и ручку на нем. Он подошел и дернул. Тяжеленная крышка отползла в сторону, а под ней была – нора, или лаз, в общем, короткий туннель, а в его глубине принц – уже ногою – нащупал лесенку. Спустился. Нет, ничего не видно. Вылез, достал спички, сделал какой-никакой факел, и спустился опять. Он попал в подземелье, которое было просторнее, чем верхняя пещера. И всё, что там было – это бочки, огромные, чем-то похожие на дворцы. Но только Эно прикоснулся к одной из них, сверху раздался голос старика: "Кто там?"
Неудобно получилось, думал принц, вылезая. Но как наглое царственное существо, он не подал виду, вылез, отряхнулся. Старик бросился вниз. Тогда и принц осторожно заглянул туда. Старик ходил между бочками как между любимыми цветами, хлопал их по бокам. "Что это?" – осмелился спросить Эно. "Это – моя печаль", – ответил бомж. Эно так ничего и не понял, вылез из пещеры и решил теперь-то уже уйти. Пора и честь знать. Это ж надо: десять или пятнадцать бочек печали!
– Печаль – великое дело, – сказал между тем старик, вышедший из пещеры у него за спиной. – Возможно, ее здесь слишком много, но такие вещи не выбирают. Что бы ты сказал, если бы я попросил тебя посторожить эти бочки несколько дней вместо меня?
– Так что же в них? – опять не вытерпел принц.
– Я же сказал тебе: печаль?
– Пятнадцать бочек чистой печали?
– Да уж, – грустно ухмыльнулся старик, – чистой, чище некуда. Ну, так как же, останешься здесь?
– А зачем?
– Игра такая, – сказал, сощурив на него глаза под огромными бровями, старик.
***
И через полчаса ушел, опять без тропы, куда-то в лес. Принц остался при пещере, при бочках, при дурацкой какой-то печали – хранителем.
– Так, так, так, – говорил принц, осматривая бочки. – Бочки с печалью… Что же это такое? Надо дать попробовать какой-нибудь бабочке. Что, интересно, с ней будет?
Но раскупорить хоть одну бочку оказалось совсем не просто.
– Вот ведь беда, – приговаривал Эно, ковыряясь в крышке острым обломком ветки, – хоть бы попробовать на вкус, что это за фигня такая…
Но ничего не получалось.
– Нужна хотя бы иголка, – рассуждал он. – Спящая красавица – та нашла иголку, хоть и прятали.
***
Вечером старик вернулся.
– Всё нормально? – спросил он, по обыкновению, одновременно задыхаясь.
– Всё прекрасно, – уверил его принц.
– Как бочки?
– Ваша глубокоуважаемая печаль в полнейшем порядке. Полагаю, настой становится гуще и, как бы это выразиться, – крепче.
– С этим не шутят, – сказал старик. – Я и сам бы рад с этим пошутить… когда-нибудь…
"Сейчас заплачет", – подумал мальчик.
А на следующее утро, когда старик опять уходил, попросил его:
– Извините, у вас нету здесь нитки и иголки? Я мог бы починить какую-нибудь одежду.
Старик нахмурился и махнул рукой в сторону своей "постели".
– Всё это хозяйство там. Смотри же, не уходи отсюда только. И смотри за бочками! И не вздумай туда залазить! Хорошо?
– Конечно, дедушка. Да зачем мне туда лезть? Вот если б там были смешинки… А смешинок у вас случаем нет?
Старик, не отвечая, махнул рукой и ушел в водоворот кустов и высоченных трав.
– Так-так-так, – бормотал принц, едва сдерживая свое бешеное любопытство. – Так-так-так-так… Вот нитки, вот иголки, вот крышка от погреба, вот свет , вот наши бочки. Бочоночки… Со сла-адкой печалью, самой вкусной на свете…
И камнем он вогнал иголку между досками бочками.
– А теперь – пум! – и он с силой выдернул свою иголку. Он ожидал, что потечет струйка или хотя бы покажется капля вожделенной печали. Но ничего не произошло.
***
Тогда на следующее утро Эно попросил у старика топор.
– Всегда мечтал научиться рубить дрова, – объяснил он мечтательно.