Пирамиды, конечно, велики по размеру — тут уж ничего не скажешь. Но цитадель выстроена в таком месте, что возвышается и над городом, и над пирамидами. Выбор места определялся, наверное, военными соображениями. Но может быть, и не только военными.
Салах ад-Дин скончался в Сирии, в Дамаске, и там похоронен. Сохранился его мавзолей. Но мавзолей едва ли сравним с тем памятником, который воздвигли Салах ад-Дину в Каире побежденные им крестоносцы, — вот что значит позаботиться о памятнике при жизни.
Наследники Салах ад-Дина оказались правителями не слишком дальновидными: они создали гвардию из солдат-рабов, солдат-наемников, преимущественно кавказцев, и жестоко поплатились. Эти гвардейцы назывались мамлюки, что и переводится как «невольники», но невольники оказались себе на уме: они свергли Эйюбидов и потом почти триста лет самолично правили Египтом. У них тоже были свои династии: были тюрки-бахриты, были грузины-бурджиты. С последней династией плохо обошлись турки: они захватили Египет и посадили над мамлюками своего пашу. Но фактически мамлюки оставались хозяевами страны вплоть до похода Наполеона и до появления на исторической арене Мухаммеда-Али, албанца по национальности, которому, как некогда Салах ад-Дину, тоже приглянулся Египет.
Мухаммед-Али явился в Египет спасать мамлюков от Наполеона. Когда же брошенные главнокомандующим французские войска капитулировали, Мухаммед-Али решил, что управление Египтом — это его личное дело, а не дело мамлюков. Он так и сказал им, и мамлюки, которые к середине восемнадцатого века вновь захватили политическую власть и мало считались с турецким пашой, нашли доводы Мухаммеда-Али убедительными.
Мамлюки разъехались по своим обширным поместьям, а Мухаммед-Али поселился в Каире. Они расстались друзьями, и в 1811 году Мухаммед-Али пригласил всех крупнейших мамлюкских беев к себе в гости, в цитадель. Он был демократом и хотел посоветоваться с ними, как жить дальше. Всего на совет собралось четыреста восемьдесят беев. Мухаммед-Али всех их перерезал в цитадели. Один мамлюк, говорят, все-таки спасся: прыгнул на своем арабском скакуне с двадцатиметровой высоты прямо на майдан Салах ад-Дина, к мечети, выстроенной мамлюком Хасаном… Лошадь, говорят, разбилась насмерть, а всадник уцелел. Мухаммед-Али по достоинству оценил прыжок: не велел казнить этого последнего мамлюка. Пенсию даже, говорят, назначил — маленькую, правда, а поместья его и прочих себе взял.
Мухаммеда-Али даже турецкий султан побаивался, хотя числился тот у него в вассалах.
А вассал знал, что делал: неплохо для мелкопоместного албанского дворянчика быть вали или вице-королем Египта, но еще лучше — королем.
И вассал устанавливает в стране казарменный режим: ему нужна армия и нужна промышленность, работающая на армию. Он проводит массовые рекрутские наборы, причем принудительно вербует не только в армию, но и в промышленность. Он создает специальные лагеря (учитывая опыт двадцатого века, мы могли бы назвать их концлагерями), где мобилизованные феллахи живут под надзором стражников и стражники же выводят их на работу и отводят обратно в казармы.
Лагерная политика Мухаммеда-Али опустошила деревни, в них почти не осталось молодых мужчин, способных выполнять тяжелые сельскохозяйственные работы. И тогда матери пустились на хитрость: у них вошло в обычай ломать новорожденным мальчикам указательный палец на правой руке, чтобы избавить их от рекрутчины.
Только где ж феллашкам Мухаммеда-Али перехитрить — велел он и покалеченных в казармы и в лагеря сгонять.
Египетскую армию Мухаммед-Али реорганизовал на европейский лад, и вот уже результаты: захвачен Восточный Судан, захвачен — и по чисто идеологическим соображениям, дабы изгнать еретиков-ваххабистов, — Аравийский полуостров… Восстание в Греции против турецкого владычества?.. Мухаммед-Али за порядок, Мухаммед-Али посылает туда свои войска, поручая главнокомандование сыну, и там, где пасуют янычары, его войска берут верх над восставшими…