К нам присоединяется еще Победоносцев, и Панкратьев, вздохнув, идет договариваться о машинах.
Я только тут спохватываюсь, что у меня с собой лишь один аппарат со слайдами; аппарат, заряженный черно-белой пленкой, остался в гостинице — мы должны были сразу вернуться туда.
Но времени, чтобы заехать в гостиницу, нет: скоро начнет темнеть и мы едва успеем в сумерках посмотреть Нкула-фолс.
Выхода нет. Машины срываются с места, и мы мчимся на запад от Блантайра к реке Шире.
Мчимся в Нкула-фолс… Зачем, почему?
Мне лично картина начала проясняться лишь постепенно.
На пути в Палм-Бич и обратно мы дважды пере секали в самых верховьях Шире барраж, или, говоря проще, плотину с пропускными каналами.
Шире, подобно Ангаре, вытекающей из Байкала, — единственная река, по которой озеро Ньяса сбрасывает излишки воды в реку Замбези. Постоянные колебания уровня Ньясы сказывались, естественно, и на режиме Шире: она то разливалась, затопляя плодородные пойменные земли «дамбо», то почти высыхала. Нередко разливы принимали катастрофический характер, что приводило не только к убыткам, но и к жертвам…
Вскоре после получения Малави независимости Шире решено было укротить (быть может, непосредственным толчком к этому послужила гибель парома с большим количеством людей), и началось строительство барража.
Мы специально останавливались там, и я хорошо помню хмуро-напористую Шире выше барража и светло-успокоенную, с песчаными отмелями, каменистыми островками, пучками тростника и неизменными рыболовами — помню тихую Шире ниже по течению.
Картина в общем была мирная: стоял сухой сезон, прочие мелкие речки пересохли (в их желтых руслах малавийцы выкапывали глубокие колодцы) и Шире тоже вела себя скромно.
Но барраж позволил не только зарегулировать верховье Шире: он позволил начать активное строительство гидростанции на водопадах Нкула.
На Шире немало водопадов: есть водопады Ливингстона, есть водопады Мёрчисона (здесь они так названы Ливингстоном), но Нкула-фолс оказался наиболее удобным для строительства, и туда мы сейчас стремительно катили по грунтовой неулучшенной дороге.
От Блантайра до Нкула-фолса — тридцать семь километров; они пролегли по лесной, слабо заселенной для Малави саванне. Дело к вечеру, и шоссе то и дело перегораживают стада коров, возвращающихся с пастбищ. Илюша нервничает, но ничего не поделаешь — коровы дорогу не уступают и не ускоряют шага даже тогда, когда пастухи начинают молотить их длинными крепкими палками.
Вторая машина, которая сначала была впереди (в ней ехали мистер Калиати, Михайлова и Победоносцев), отстала, свернув зачем-то в сторону у самого Блантайра, и мы в одиночку подкатили к Нкула-фолсу.
У Нкула-фолса — серые мучнистые дороги. Объявление, или предупреждение, для шоферов: «Просим ехать медленно — пыль!» Минуем небольшие служебные постройки и оказываемся у котлована с одной стороны и у гигантских спускающихся труб — с другой. Трубы — они розоватого оттенка потому, наверное, что солнце уже заходит, — упираются в вертикально обрывающееся здание ГЭС, и выше по горе, над трубами, поднимается серая водонапорная башня.
Первое впечатление такое, что и трехколенчатые трубы, и кирпичное здание ГЭС, и водонапорная башня никакого отношения к реке Шире не имеют. Шире — далеко внизу, и долина ее завалена гнейсовыми глыбами. Воды мало.
— Перекрыт барраж, — догадывается Липец.
Вероятно. И все равно по нашей терминологии это не водопады, а пороги: уступов нет, просто резко наклоняется к югу, в сторону Замбези, русло и вода бурлит на перекатах.
Наконец появляется вторая машина. Уже темнеет, мы спешим фотографировать, а мистер Калиати куда-то исчезает и вскоре появляется с инженером-французом, одним из руководителей строительства.
Инженер любезно соглашается показать нам строительство, но просит сначала надеть шахтерские каски. Мы, естественно, соглашаемся, и инженер, освещая нам дорогу сильным ручным фонарем, уводит нас в глубь тоннелей, попутно объясняя схему гидростанции.
Оказывается, на протяжении ближайших двух с половиной миль река Шире, образуя пороги, падает на 160 футов. Именно этой ее особенностью и воспользовались гидростроители: выше по течению, прямо от русла Шире, они пробили сквозь гнейсовый холм отводные трубы под совсем небольшим углом наклона; на противоположной стороне холма, выйдя на другой край излучины Шире, выходные отверстия труб (излучина сократила их длину до трех четвертей мили) оказались на большой высоте над долиной Шире. Если перевести все в более привычную метрическую систему, то получалось, что, пройдя по трубам, вода потом низвергалась в Шире с высоты примерно в пятьдесят метров и всей своей массой обрушивалась на турбины. Инженер сказал нам, что по отводным трубам будет проходить в среднем двадцать пять процентов годового стока Шире.