Еще одна выдержка из дневниковой записи, сделанной, правда, не по ходу событий, а поздней ночью в большом тяжеловесном номере «Менер-отеля», в Момбасе.
«Перед самой Момбасой — аэропорт, кстати, называется «Порт-Рейтц» — начались мангровые леса по берегам заливов и проливов, окружающих остров, на котором расположена основная часть города, и сверху сквозь зеленый свод леса просвечивает вода Индийского океана. Мангры, очевидно, образуются преимущественно ризофорой — это растение доминирует в манграх по всему белому свету в тропиках, — а пальмы в их состав здесь не входят или почти не входят (я вспоминал мангры, по которым лазал в Гвинее — там второй ряд мангровых зарослей образовывали пальмы).
Очаровательны, как всегда, были кокосовые пальмы, и очень порадовала встреча с ними, как и с манграми, на другом конце Африканского материка — ведь после Гвинеи я их больше не видел.
Дорога от аэропорта до города усажена, как у нас в Средней Азии грецким орехом или алычой, огромными деревьями манго. Я любовался ими плодоносящими, но никогда не видел их цветущими. Сейчас в Момбасе они цветут, выбросив кисти невзрачных цветов розовато-коричневого цвета. И еще дорога усажена — как-то это слово не вяжется с благородным растением — кокосовыми пальмами с небольшими зелеными плодами… Впрочем, такие, с незрелыми плодами пальмы лишь первыми попались нам на глаза: кокосовые пальмы, если говорить о них в целом, плодоносят круглогодично, и мы уже видели у торговцев-момбаситов зрелые плоды кокоса.
Разместили нас в «Менер-отеле», что находится в центре города, и встретил нас некто Абрам Шляпáк, еврей из Белостока, в 30-м году уехавший вместе с семьей из Польши, который обрадовался нам чрезвычайно… Польский еврей — владелец отеля в Момбасе! До чего же все перемешалось в мире!
Бродили по ночному городу и только что вернулись в отель. Судить о Момбасе по столь кратким впечатлениям трудно, но времени вообще будет очень мало на всякие наблюдения — ночевать завтра предстоит снова в Найроби.
Город белый, как и столица, а дома покрыты красной черепицей, как в Дакаре на другой — атлантической — стороне Африки… Но Момбаса лишена тех преимуществ, которые имеет Найроби, — нет холмов и склонов, нет долин с живописными глыбами гранита. Момбаса теснее и ниже, чем стольный город. Дома — двух-, трех- и четырехэтажные, а ультрасовременных микронебоскребов из стекла и железобетона — они есть в Найроби — здесь я пока не заметил.
Наша гидесса — миловидная англичанка, встретившая нас в аэропорту, по дороге сказала, что из двухсот тысяч жителей Момбасы — сто сорок тысяч африканцев. Есть еще индийцы, арабы, европейцы.
На улицах — обычная уже для современных городов неоновая освещенность. Неяркие витрины с тканями, платьями, купальными принадлежностями. Рекламы мало — нет, наверное, в ней необходимости. В некоторых витринах выставлены африканские сувениры, и мы побывали даже на небольшом уличном базарчике — его сворачивали на ночь. Заставлен базарчик антилопами, носорогами, слонами, стандартными неинтересными масками, и я всерьез опасаюсь, что не смогу здесь найти ничего самобытного для своей коллекции африканской скульптуры. Пока что я не встретил ничего любопытного, кроме тамтамов, обтянутых шкурой зебры… Почти в каждой витрине лежат ножи, и подчас весьма основательные.
Перед окном отеля — реклама-символ итальянской бензиновой компании «Аджип»: шестиногое черное чудовище с красными языками, свисающими из раскрытой пасти; чудовище вписано в светло-желтый прямоугольник и страшно как баскервильская собака, хотя смахивает и на льва.
Горят на темных улицах голубые фонари. Не жалея сил, трудятся цикады. Носятся летучие мыши, на мгновение вспыхивая в лучах света. Ветер. Сперва были мелкие звезды, а сейчас уже натянуло легкие облака. Южный Крест не разглядеть: низко он здесь и все время мешают то горы, то дома, то облака. Досадно, но ничего не поделаешь. Придется еще раз приехать в Африку, в южное полушарие.
Почти полночь, и улицы совершенно пустынны. Жарко и немножко душно. Кажется, впереди первая теплая ночь в Кении».
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Утро в Момбасе. Поездка по окрестностям.
«Поющий» паром. Индийский океан. Нефтяной завод.
Новый порт. Старый порт. Форт-Иисус.
Раздумья о городе. Ночь над саванной.
«Жизнь и смерть гиганта». Почти забытое прошлое
Утренние часы до завтрака в сущности единственные светлые часы за сутки, когда мы чувствуем себя относительно свободными и можем действовать вполне индивидуально. И неудивительно, что мы ведем себя по-разному. Кое-кто отсыпается, сохраняя силы на день, кое-кто пишет… А художники — Мирэль Шагинян и Левон Налбандян, — те с первым лучом зари выскакивают с этюдником на ближайшую улицу и трудятся в поте лица. Им сложнее в таких стремительных поездках, чем всем остальным: я, в конце концов, могу приводить в порядок записи и ночью, но художникам нужен свет, а пока светло — мы непрерывно ездим.