Если и в дальнейшем в Момбасе будут возникать предприятия типа нефтеперегонного завода «ШЕЛЛ» — а этого, по-моему, не миновать, — то поднимется Момбаса и на следующую, высшую социально-архитектурную ступень, которой уже достиг Дакар, географический антипод Момбасы.
По-моему, во всех новейших книгах и даже статьях о Кении можно увидеть этот снимок: две пары фантастически огромных слоновых бивней стоят посреди улицы, и под бивнями, как через ворота, проезжают машины.
Бивни находятся в Момбасе на проспекте Килиндини — это одна из главных улиц города — у парка Независимости. Они — отнюдь не древняя достопримечательность Момбасы.: арки из искусственных бивней воздвигли, кажется, в 1952 году в честь прибытия в Кению английской принцессы Елизаветы и потом собирались снести, но момбаситам они понравились, и арки оставили. Они действительно удачно вписались в пейзаж широкого и зеленого проспекта Килиндини с его не очень высокими, но вполне современными домами.
Рядом, в соседнем парке, недавно сооружен фонтан Ухуру, что, собственно, и означает «независимость» или «свобода». На флагштоке над фонтаном развивается национальный стяг Кении, к которому ведут четыре ступени, сложенные из мелких камней. У ступеней — два морских конька с большими острыми ушами. Фонтан в целом похож на переднюю часть плывущего корабля, и везет этот корабль помещенный в бассейн макет карты Африканского материка и плавающих вокруг макета серых, в черную точечку лупоглазых рыбок.
Догель, описывая Момбасу, упоминает многочисленных рикш, которые, чаще всего по двое, возили в тележках пассажиров. В современной Момбасе рикш нет, хотя грузовыми тележками момбаситы, конечно, пользуются.
Исчез и такой вид транспорта — «гарри», то есть вагонетки, которые катали африканцы по рельсам, проложенным вдоль центральных улиц города.
Изменилась и мода: полвека назад момбаситы носили «кансу», похожую на египетскую галабею, — до пят, белого или рыжего цвета, а теперь все ходят в брюках и обычных рубашках.
Вечером за столом, прощаясь с нами после мимолетного знакомства, плакала медленными, тяжелыми слезами старая грузная женщина, Анастасия Ильинична Коркунова, прачка при «Менер-отеле». Танцовщица из кабаре в далеком прошлом, она покинула Владивосток вместе с мужем, музыкантом Гринбергом, в годы гражданской войны, когда туда пришли японцы…
И оказалась в эмиграции. И больше на родину не вернулась. Долгие годы они с мужем выступали в кабаках и притонах юго-восточной Азии, а на старости лет прибились в Момбасе. Муж умер. Небольшие накопления быстро кончились. И тогда бывшая танцовщица устроилась прачкой к Абраму Шляпаку, которому, наверное, тоже приятно иной раз переброситься с человеком фразой на знакомом с детства русском языке.
Анастасия Ильинична все подливает и подливает себе в бокал кенийское, почти без букета пиво марки «алсопс», и понемножку пьянеет, и по-прежнему плачет медленными, тяжелыми слезами, жалуясь на неудачную жизнь.
Ничего не изменишь теперь, однако. И даже горько-утешительное для нее свидание с нами мы не можем продолжить — пора в Порт-Рейтц, на аэродром: жесткие временные рамки не переступишь!
Вера Дмитриевна Шапошникова, превосходный товарищ в путешествии — вместе мы впервые ездили с ней по Марокко, Сенегалу, Гвинее, а теперь странствуем по Восточной Африке, — она, уже в Москве, как-то сказала мне, что странно помнит Африку — помнит прежде всего ее запахи.
Я так запомнил свое путешествие по Карпатам и Западной Украине. Стоял май, мы ехали в открытом кузове грузовика, и обвевавший нас ветер пах теплой пылью и цветущей белой акацией.
А сейчас, когда мы катим из Момбасы в Порт-Рейтц, в окна автобуса врывается вместе с ветром медвяный, с дымком запах цветущего манго и мне кажется, что я запомню этот запах навсегда и даже смогу вызвать его в памяти, в какой бы обстановке ни находился…
Самолет взмывает вверх, оставляя внизу мангровые леса, приткнувшиеся к берегу длинные узкие пироги, парусные дау, современные океанские корабли и другие самолеты, которым еще не дано разрешение на вылет.
Сверху открылась нам ночная Момбаса в желтых и красных огнях и зеленая черта магистральной дороги, врывающейся в город с материка и пересекающей его по центру… Полыхает оранжевый факел над заводом «ШЕЛЛ» — мечется там, раскидывая крылья и тщетно пытаясь взлететь… Ползут по дорогам машины, похожие на жуков с длинными светлыми усами, — ползут и ощупывают усами землю перед собой — на всякий случай, наверное.