А племянник очень гордился прической — волосы у него были длиннее, чем обычно у африканцев, и он то и дело проводил ладонью по шевелюре. Его большие светящиеся глаза казались обведенными, как у модниц, черным. Круглое лицо его светлело после каждой рюмки водки. Когда он не гладил шевелюру, то держал руки, скрестив их, на животе.
Разговор наш затянулся до позднего вечера.
А утро оказалось пасмурным, с очень мелким, моросящим дождем, как бы тут же, на глазах, выпадающим из негустого тумана. Во дворе отеля приглушенно пахло влажной зеленью.
Вамбуа отвез нас в аэропорт Эмбакаси. Сам он был в бежевом костюме, голубом жилете и в красном галстуке в клеточку. Широконосое, с вывернутыми губами лицо Вамбуа было печально, и невесело смотрели при прощании его небольшие умные глаза.
Но мы, переходя запретные кордоны аэропорта и оглядываясь на Вамбуа, верили в его счастье.
…В здании аэропорта холодный сквозняк. У прилавка с сувенирами толкутся летчики-американцы в оранжевых комбинезонах — они из морской военной авиации.
В таблице перевода иностранных денежных знаков на местную валюту синими чернилами зачеркнуты южноафриканские рэнды — они не обмениваются.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Прилет в Энтеббе. Дорога на Кампалу.
Первые впечатления об Уганде. Озеро Виктория.
Кампала. Ливень. Поездка в Джинджу.
Сахарный завод. Гидростанция.
Истоки Нила и бывшие Рипонские водопады.
Памятник Спику
Странное ощущение: стартуя в Эмбакаси на Энтеббе, я летел навстречу своей, пусть не очень древней, но все-таки своей собственной и вполне определенной мечте — я летел к озеру Виктория, летел к истокам Нила. Мне переменчиво вспоминались Александрия, Каир, Луксор, Хартум, и не выходил из памяти порть-ежка, служитель отеля Эйнсуорт, сомалиец по происхождению, забредший в Кению в поисках средств к существованию. Это был молодой человек, подтянутый и стройный, всегда одетый в один и тот же темный костюм и одну и ту же темную рубашку; на общем темном фоне — и одежды, и кожи — удивительно светлыми казались его карие глаза. Сомалиец искренне интересовался Советским Союзом, его политикой и экономикой, он читал Толстого, Достоевского, Горького, Маяковского, Пастернака и мечтал накопить деньги, чтобы поехать учиться в Советский Союз…
Впрочем, мне трудно объяснить, почему я вспоминал именно о нем.
Летели мы в Энтеббе на «Комете-4», и сидел я рядом с двумя здоровенными американскими парнями, тоже летевшими в Уганду.
Я надеялся за время полета ликвидировать свою дневниковую задолженность, но очень мешают стюарды: умудряются все время чем-то подкармливать, разрешая перерыв разве что минут в пятнадцать.
Очень хочется мне выглянуть в окошко, чтобы поскорее увидеть озеро Виктория, или Укереве, как его еще называют, но мое кресло — в середине самолета, и в окно ничего не видно.
Впрочем, на перелет ушло всего около часа, и вот уже «Комета» подруливает к белому, с высокой башней зданию аэропорта, на фронтоне которого написано «Энтеббе». Прежде чем выйти, и пассажиры, и их ручная кладь подверглись дезинфекции: вдоль рядов прошелся санитар с пульверизатором и еле заметная синеватая струйка какого-то раствора распылилась по самолету.
Наконец, мы ступили на землю. Жарко, душно. Небо безоблачно, но замутнено влагой и оттого блеклое. Успеваю заметить густо-зеленые холмы за аэродромом и уходящие к ним кирпично-красные дороги.
Перед аэропортом — толпа монахинь в серо-голубых перепоясанных одеяниях; одни улетают, другие провожают; все — европейки.
На спиралевидном стрельчатом указателе расстояний примечательная цифра: до Москвы — 3853 мили. Далековато… И все-таки ближе, чем от Владивостока до Москвы.
Энтеббе — городок небольшой, живет в нем немногим более десяти тысяч человек, но до провозглашения независимости считался он столицей Уганды: еще в начале нашего века англичане перенесли столицу из Кампалы, старого центра страны, в маленький городок на берегу озера Виктория. Теперь роль стольного города вновь вернулась к Кампале, и мы немедленно отправились туда, как только закончились формальности в аэропорту.
Уже по приезде в Кампалу и после того, как устроили нас в номере «Гранд-отеля», я записал в дневнике: «Видел озеро Виктория. Это ли не чудо?!»