Что ж, значит, Скарлет найдет ее сама. Даже если ей придется рыть землю и шантажировать всех следователей Европы.
Солнце быстро садилось, на земле лежали длинные тени… За дорогой из гравия раскинулось кукурузное поле, и грядки сахарной свеклы с торчащей во все стороны ботвой. В сумерках казалось, что грядки уходят прямо в небо, поднимаясь к первым, пока еще бледным звездам. На западе возвышался дом из крупного камня, два окна были освещены. Это были единственные соседи Золы и ее бабушки. И больше ни одной живой души на несколько десятков километров вокруг.
Эта ферма была раем для Скарлет. Она любила ее больше, чем кто-либо из людей способен любить землю и небо. И она знала, что бабушка чувствует то же самое.
Скарлет не любила об этом думать, но понимала, что однажды унаследует ферму, и иногда представляла себе, как состарится здесь. Радуясь жизни, с руками, испачканными в земле, в доме, постоянно требующем ремонта…
Довольная и счастливая — как ее бабушка.
Нет, она не могла просто взять и уйти. Скарлет знала это.
В ангаре она ставила ящики друг на друга: утром андроиды заполнят их фруктами и овощами. Потом взяла ведро с птичьим кормом и стала кормить кур, суетившихся у нее под ногами.
Завернув за угол ангара, она остановилась.
В доме на втором этаже горел свет.
В бабушкиной спальне.
Ведро выпало у нее из рук. Куры громко закудахтали и разлетелись, но тут же снова начали клевать зерна.
Скарлет побежала, и гравий летел у нее из-под ног, сердце выпрыгивало из груди, легкие разрывались от боли. Наконец она добралась до черного входа. Перепрыгивая через две ступеньки, взлетела наверх по скрипучей лестнице.
Дверь в бабушкину спальню была открыта, и Скарлет остановилась на пороге, задыхаясь и ухватившись за косяк.
Казалось, по комнате прошел ураган. Все ящики выдвинуты, одежда и туалетные принадлежности разбросаны. Одеяла свалены в кучу в углу. Матрас скинут, все цифровые рамки валяются на полу, а на стене, где они висели, теперь видны темные прямоугольники.
У кровати на коленях стоял мужчина и рылся в бабушкиной коробке с военной формой. Заметив Скарлет, он от неожиданности подпрыгнул и чуть не ударился о низкую дубовую балку на потолке.
У Скарлет закружилась голова. Она едва узнала этого человека: в последний раз они виделись несколько лет назад, но с тех пор он постарел так, как будто прошли десятилетия. Его щеки заросли щетиной, а сам он был так бледен и худ, словно не ел несколько недель. Его волосы торчали в разные стороны.
— Отец?
Мужчина прижал к груди синий китель.
— Что ты здесь делаешь? — Скарлет обвела глазами комнату. — Что все это значит?
— Тут что-то есть, — ответил он. Его голос звучал непривычно строго. — Она что-то спрятала.
Он бросил китель на кровать и снова принялся рыться в коробке.
— Я должен найти…
— Что найти? О чем ты говоришь?
— Она ушла, — бормотал он. — И не вернется. Она даже не узнает, а я… я должен это найти. Я должен знать почему.
Сильно пахло алкоголем. У Скарлет упало сердце. Она не понимала, как отец узнал об исчезновении своей матери, но, очевидно, мысль о том, что надежды больше нет, казалась ему совершенно естественной. Все эти годы он даже не звонил, а теперь как ни в чем не бывало роется в бабушкиных вещах…
Скарлет почувствовала, что готова вызвать полицию. Но ведь на них она тоже злилась.
— Убирайся! Убирайся из нашего дома!
Отец начал невозмутимо запихивать вещи обратно в коробку. Лицо Скарлет горело от ярости. Обойдя кровать, она схватила отца за руку и потянула, пытаясь поднять его на ноги.
— Отпусти! — взвыл он и, оттолкнув ее, рухнул обратно на пол и отполз в сторону, прижимая руку к груди.
Скарлет удивленно спросила:
— Что это с тобой?
Отец не ответил, бережно прикрывая больную руку другой.
Собравшись с духом, девушка решительно подошла к нему и схватила за запястье и задрала рукав до локтя. Отец снова вскрикнул и попытался оттолкнуть ее, но Скарлет крепко держала его. От увиденного у нее перехватило дыхание. Вся кожа была покрыта черными круглыми метками. Аккуратными рядами круги шли от запястья до локтя, некоторые были покрыты грубыми рубцами, другие затянуты темной блестящей кожей. На запястье, там, где раньше был чип, виднелась запекшаяся рана.