Она почувствовала подступающую дурноту.
Отец забился в угол за кроватью, уткнулся лицом в матрас, чтобы не видеть ни Скарлет, ни ожоги.
— Кто это сделал?
Отец молча уронил руку себе на колени. Скарлет поспешила в ванную и через минуту вернулась с мазью и бинтами. Отец сидел в той же позе, в какой она его оставила.
— Меня заставили, — тихо сказал он.
Скарлет бережно взяла его руку и принялась обрабатывать. Ее всю трясло, но она старалась действовать мягко и осторожно.
— Кто тебя заставил?
— Я не мог убежать, — продолжил он, как будто не услышал ее. — Они задавали так много вопросов, но я не мог на них ответить. Я не понимал, чего от меня хотят. Я бы сказал им все, но я не знал…
Обрабатывая руку, Скарлет посмотрела на него. Отец наклонился вперед и пустыми глазами смотрел на смятые простыни. В его глазах стояли слезы: отец плакал. Это потрясло ее больше, чем шрамы. Она вдруг подумала, что не знает этого печального, сломленного человека. От прежнего — обаятельного, эгоистичного и никчемного — осталась лишь оболочка.
На место бушевавшей ярости пришло чувство жалости, а с ним появилась и жгучая боль. Что могло так на него подействовать?
— Они дали мне прибор для выжигания по дереву, — сказал он, глядя в пустоту.
— Но зачем?..
— И привели к ней. Я понял, что ответить на их вопросы может только она. Нужная информация была у нее. Они чего-то от нее хотели. Но она просто наблюдала… молча, смотрела, как я жег себе руку, и плакала… Они снова и снова задавали вопросы, но она не стала отвечать. Не захотела. — Его голос оборвался, лицо побагровело от гнева. — И они сделали это со мной из-за нее!..
Скарлет закрепила повязку и тоже села на пол, прислонившись к кровати. У нее дрожали колени.
— Из-за бабушки? Ты ее видел?
Отец посмотрел на Скарлет, в его глазах плескалось безумие.
— Они продержали меня неделю, потом отпустили. Сказали, что ей на меня наплевать. И из нее ничего не удалось вытянуть.
Внезапно он упал на колени и вцепился руками в Скарлет. Она пыталась вырваться, но он крепко держал ее.
— Что это, Скар? Что может быть настолько важным? Важнее, чем собственный сын?
— Пап, успокойся. Скажи мне, где она. — Мысли путались у нее в голове. — Где она? Кто ее похитил? И зачем?
Отец медленно покачал головой и снова уставился в пол.
— Она что-то прячет, — пробормотал он. — И я хочу знать, что это. Что она прячет, Скар? Где оно?
Он повернулся и с новой энергией принялся рыться в ящике со старыми футболками, хотя, судя по всему, уже успел его осмотреть. Пот лил с него градом, мокрые волосы прилипли к шее.
Опираясь спиной о кровать, Скар взмолилась:
— Папа, пожалуйста!
Она пыталась говорить спокойно, хотя переволновалась так, что у нее заболело сердце.
— Где сейчас бабушка?
— Не знаю. — Он провел пальцем по стыку между лепным украшением и стеной. — Я был в Париже в каком-то баре. Вероятно, они что-то подсыпали мне в стакан. Следующее, что я помню — как проснулся в темной комнате. Там было сыро, пахло плесенью. И перед тем, как отпустить, они снова накачали меня наркотиками. Вот я в темной комнате, а в следующую секунду уже здесь. Я проснулся на кукурузном поле.
Скарлет запустила руки в волосы, пальцы запутались в кудряшках. Они привели его сюда, в то самое место, откуда забрали бабушку. Почему? Догадывались ли они, что Скарлет — единственный близкий человек, который у него остался? Думали, что она сможет лучше всего о нем позаботиться?
Ситуация не становилась понятней. Разумеется, этим загадочным им не было никакого дела до благополучия ее отца. Так в чем же тогда дело? Может быть, то, что они оставили его здесь, — это знак для нее? И что это? Какое-то послание? Угроза?
— Попытайся вспомнить хоть что-нибудь, — взмолилась она. — Где тебя держали? Что они говорили? Ты смог их рассмотреть? Сможешь описать их следователю? Составить фоторобот? Ну, хоть что-нибудь?..
— Я был под действием наркотиков, — отрезал он. Прикоснулся к своим шрамам, бессильно уронил руки. — Они не дали себя разглядеть.
Скарлет едва сдерживалась, чтобы не встряхнуть его за шиворот.
— Тебе завязали глаза?