До сих пор обычно рассказчик или другие персонажи романа пытались в чем-то убедить Стрикленда. И он отвечал им со своей неизменной и равнодушной непреклонностью. Сейчас же непреклонна Ата. Как он ей ответит? Вот это место:
На мгновение силы изменили Стрикленду; слезы выступили у него на глазах и медленно покатились по щекам. Затем он опять улыбнулся обычной своей сардонической улыбкой.
– Удивительные существа эти женщины, – сказал он доктору. – Можно обращаться с ними хуже, чем с собакой, можно бить их, пока руки не заболят, а они все-таки любят вас. – Он пожал плечами. – Одна из нелепейших выдумок христианства – будто у них есть душа.
– Что ты говоришь доктору? – подозрительно спросила Ата. – Ты не уйдешь
от меня?
– Если ты хочешь, я останусь с тобой, девочка.
Ата бросилась перед ним на колени, обхватила руками его ноги и поцеловала. Стрикленд смотрел на доктора Кутра со слабой улыбкой.
– В конце концов они покоряют вас, и вы беспомощны в их руках. Белые
или коричневые, все они одинаковы (гл.55).
Знаменательная сцена. Наконец-то в Стрикленде, на протяжении романа изображаемом скорее сатиром, чем человеком, явственно проступили человеческие чувства. Ата не просто знала, она буквально ощущала, что они с мужем «одна плоть» (Быт. 2:24), и без него ей не жить. И потому она явила такой пример верности, перед которым даже Стрикленд не смог устоять. У него слезы, он нежно назвал Ату «девочкой», и сказал ей не «я хочу», а «если ты хочешь». Его душа как бы прорвалась сквозь ставший привычным для читателя образ художника как грубого и безжалостного человека, и опровергла его обычные циничные суждения. Вообще, Стрикленд не всегда говорил правду, он иногда лгал, чтобы унизить человека и посмотреть на его реакцию. Вспомним встречу рассказчика и художника в Париже:
Стрикленд, наверно, с минуту задумчиво смотрел на меня. Я молчал.
– В жизни его не видел, – объявил он наконец.
Не знаю, зачем он это сказал, от меня все равно не укрылся огонек в его
глазах, – он, несомненно, узнал меня (гл.20).
Так надо понимать и слова живописца о том, что у женщин нет души – он говорил неправду и знал это. Слова эти оскорбительны для Аты, но она встала перед ним на колени и поцеловала ему ноги. И тем самым показала Стрикленду, что нет такого оскорбления или унижения, которое бы заставило ее добровольно расстаться с ним. Это была любовь. Самоотверженная, жертвенная и смиренная. Великая любовь женщины, которая видела в ней то, что не видят многие другие. Видела Свет, в котором раскрывается истинный человек. Видимо, Стрикленд почувствовал в тот момент в Ате душу сильную и одаренную так же, как он сам. И понял, что она уже стала частью его самого, а он – частью ее, и как он не мог расстаться с собой, так не мог расстаться с ней.
Жизнь Аты с художником была тяжела и даже страшна по обычным меркам. Когда доктор Кутра решил сказать об этом Ате, то был потрясен тем, что произошло после его слов:
– Какая страшная жизнь для вас, дитя мое.
Ата наконец улыбнулась, и сверхчеловеческая любовь засветилась в ее глазах. Доктор Кутра был потрясен. Благоговейное чувство охватило его. Он не нашелся, что сказать.
– Он мой муж, – сказала Ата (гл.55).
Как и Стрикленд, Ата, пройдя через страдания, наконец выразила то, что видела в муже и своем союзе с ним. Выразила собой, своей душой, которая засияла через ее глаза. Сила этого выражения не уступала картинам Стрикленда. Но в отличие от некоторых из них, в этом выражении не было ничего пугающего.
С точки зрения концепции СТТ, Ата была гениальна в сфере благотворительного труда, который основан на заповеди о жертвенной любви.
Глава 7. Каждый из нас одинок в этом мире
Рассказчик – не отстраненный наблюдатель. Как и все ключевые персонажи романа, он пытается выразить то, что видит под покровами обыденности. И он делает важные обобщения, позволяющие судить о том, что он стремится выразить.
Познакомившись c достаточно сложным и противоречивым характером Стрикленда, наблюдая такую же противоречивость в других, рассказчик высказывает одну из основных идей романа:
Каждый из нас одинок в этом мире. Каждый заключен в медной башне и может общаться со своими собратьями лишь через посредство знаков. Но знаки не одни для всех, а потому их смысл темен и неверен. Мы отчаянно стремимся поделиться с другими сокровищами нашего сердца, но они не знают, как принять их, и потому мы одиноко бредем по жизни, бок о бок со своими спутниками, но не заодно с ними, не понимая их и не понятые ими. Мы похожи на людей, что живут в чужой стране, почти не зная ее языка; им хочется высказать много прекрасных, глубоких мыслей, но они обречены произносить лишь штампованные фразы из разговорника. В мозгу их бурлят идеи одна интересней другой, а сказать эти люди могут разве что: «Тетушка нашего садовника позабыла дома свой зонтик» (гл.42).