В память навсегда врезались банные шайки, в которых огромные грудастые тетки парили толстущие пятки. При этом они блаженно оголялись по пояс и уподоблялись мифическим кариатидам, о которых я еще долго не имел иного представления, даже увидав их легендарную конституцию в школьных учебниках по древней истории и на знаменитом фасаде одесской гостиницы «Красная». По крайней мере, во времена моего детства эта гостиница была выкрашена в свекольно-красный колер, напоминавшем мне о сытном украинском борще... И все-таки, мамологические объемы моих ночных нянечек были более осязаемы и грандиозны.
Но с тех пор лунатик во мне заснул, перепуганный разразившейся бурей и ночной электричкой, в которой мы бешено уносились в ту далекую ночь в Киев.
Однако я начал рассказывать о лунном человеке – таком же как я мальчике, которого никогда не влекло бродить по подоконникам, крышам или, скажем, заборам в нашем правильном, почти немецком прямоугольном дворике. Его вызвало и притянуло к себе зеркало Соломона. Случилось это совершенно неожиданно, прямо у меня на глазах. Зеркало позвало и притянуло к себе ту странную сущность, которая подрастала и зрела во мне все мое безмятежное детство.
Я еще не спал, а долго ворочался, как котёнок, тихо урча и радуясь внезапному свободному одиночеству. Ведь спать на раскладушке вдвоем с мамой было тепло, безопасно и тесно... К тому же сразу за раскладушкой располагались три огромные сырые ступени из природного камня, которые представлялись ночью не иначе как ямой. А в светлице на полу я был совершенно один. И мне принадлежал целый мир. Его я и стал исследовать, подойдя к кружке с водой, которую по привычке оставлял для себя на обеденном столе дед. Я, обмакнув в кружку указательный палец, подошел к трюмо и прочертил на нем простую поперечную линию.
Последующее стало происходить совершенно не сразу. Скорее показалось, что, собственно, ничего особого не происходит, разве только ярче стала светить луна, словно разрезая зеркало трюмо по линии, которую я прочертил. Эта линия стала постепенно выдвигаться, превращаясь, как мне тогда показалось, в серебристый лоток общественной хлеборезки. Такую хлеборезку я однажды увидел в фабричной столовой, и она поразила меня блеском хромированных деталей. Но сегодня этот лоток стал медленно удлиняться, постепенно превращаясь в серебристую дорожку, медленно бегущую мне навстречу. Вскоре она уже была у моих ног.
Я отступил к печной грубе на шаг. Дорожка неспешно дотянулась до моей новой диспозиции, я попытался сделать еще шаг и обнаружил, что отступать мне более некуда. Тут я уже было решил испугаться, но вместо этого мне пришлось удивиться. Прямо из меня к постеленной в пространстве комнаты лунной дорожке вышел совершенно идентичный мне путник тонкого серебристо-лунного цвета! Прежде всего, он обернулся ко мне и улыбнулся тихой счастливой улыбкой. Затем поднял в странном приветствии руку. В воздухе повисли пять растопыренных пальчиков. Его ладошка была направлена мне в глаза. Я успел запомнить его лунные трусики и такую же лунную маечку, но глаза стали слипаться, и я медленно возвратился к себе в постель, оставив мальчика, разбираться со всем тем миром, который вызвал из зеркала и спровоцировал сам.
Затем я медленно лег и укутался одеялом. Под одеялом для мягкости был еще чей-то женский старый халат. Стало очень уютно. Мне захотелось спать и видеть странные, почти реальные сновидения. Наверное, так все и было, поскольку глаза оставались у меня еще долго и странно открыты.
Мальчик, осторожно ступая, но, нисколько не суетясь, прошел несколько шагов по необычной, словно лунной дорожке и вдруг уперся в поверхность зеркала, выставив вперед упруго ладошки. Он словно попытался войти в зеркало Соломона, но, странно, видение оказалось не очень счастливым. Зеркало его в себя не впустило. Я готов был подняться и прокричать, что знаю, почему это происходит, но мальчик еще раз строго посмотрел на меня и будто сказал мне одно единственное слово: «Спать!»
«Какой ты глупый!» – попытался возмутиться я. «Не глупее тебя!» – обиделся лунный мальчик. – «Но ведь я знаю, что если провести теперь большую продольную линию...» – «Вот и проведешь ее завтра!» – «Но завтра я буду опять спать с мамой на раскладушке!» – «Ты больше не будешь спать с мамой на раскладушке – ты уже вырос, и пока тебе не купят диванчик, ты будешь спать прямо здесь».
Мне показалось, что меня свернуло клубком и завертело в северном вихре. Лунный мальчик прятался во мне до поры. Он казался старше и мудрее меня, он предсказывал и знал мое недалекое будущее, которое прежде казалось мне далеким и значимым. Он первым вполне прозаически заговорил о том, чего сам я ожидал, как чуда. Но на деле оказалось, что настоящим живым чудом во мне был этот лунный бродяга, да еще зеркало, встречу с которым должен был подготовить этому странному мальчику я. Показалось мне странным, что живет во мне только лунный мальчик, и мне захотелось непременно спросить у мудрой бабушки Фиры, существуют ли солнечные мальчики и вообще, солнечные люди. И по каким дорожкам шагают они в пространстве, и почему эта ночь так бесконечна и почти не имеет конца... Я засыпал, вместе со мной засыпал лунный свет, растворяясь в пространстве, где никто уже не мог ему удивляться...