Амелия потянулась к чернильнице, в темноте нечаянно оросив каплями чернил стол, писчую бумагу и дневник. Она сама не видела, что писала, и оттого строки уходили то вверх, то вниз, наезжая одна на другую, а вместо букв изредка появлялись странные символы, несуществующие в английском языке. Но девушка все писала и писала, а когда чернила заканчивались, продолжала скрести сухим пером, раздирая тонкие страницы.
"15 июня, какая чудесная ночь. Самая лучшая из всех ночей в моей жизни. Почему я всегда писала о днях, но молчала об этом чудесном времени, когда дом окутывает тишина, слышно лишь море за окном - нет, это не море, но я хочу, чтобы вместо лужайки под окном было именно оно - и чтобы ветер со свистом врывался в распахнутые окна? Он обнимает меня, шепчет что-то на ухо, и здесь становится так хорошо и свежо. Я качаюсь на его волнах, как в лодке. Если бы я только не была такой усталой, я бы спустилась сейчас вниз и бежала по траве в лунном свете, но глаза слипаются... Мне кажется, я сейчас засну. Доктор дал мне каких-то горьких капель, наверное, от них я теперь хочу спать и даже не знаю, закончу ли эта запись. Я пишу с закрытыми глазами - интересно, смогу ли я завтра прочесть то, что написала? Или все это тоже окажется сном?
Я боюсь следующего утра, потому что это значит, что эта ночь закончится, а вместе с ней и то волшебство, что я испытала. Я боюсь снова стать собой и не увидеть больше в зеркале ту незнакомку. Я боюсь боюсь боюсь, что и шум моря мне лишь пригрезился, и вся моя свобода лишь воображаема. Сейчас я могу стать птицей и улететь прочь отсюда, меня ничто не держит. Я скинула с себя все лишние оковы и могу теперь стать свободной, но не закончится ли моя свобода вместе с рассветом?
У меня так много дел завтра, а значит, мне нужно снова стать собой, такой рассудительной и правильной. Мне надо написать письмо Ричарду. Или я уже писала ему письмо? Тогда я напишу ему еще одно и скажу, что я люблю его, и что мой отец хочет, чтобы мы поженились. То есть что я этого хочу, ведь я этого очень хочу! Отец обмолвился как-то за ужином, что я скоро стану миссис Харви, а я не знала, что ответить и что сделать, и поэтому засмеялась. А сейчас я плачу, но я не знаю, почему, ведь я всю жизнь хотела выйти замуж на Ричарда и стать миссис Харви. Лучше я напишу ему об этом прямо сейчас, пока не забуду, что я его люблю. Ведь я же люблю его? А что тогда я чувствую к Сэмьюэлу? Должно быть, я падшая женщина, раз могу думать сразу о двух мужчинах - но об этом никто не должен знать! Я слышала, что тех женщин, у которых несколько мужчин, называют распутными, и неужели я теперь такая? Вдруг я тоже люблю Сэма? Как мне это понять? Все мои мысли сейчас только о нем, я хочу, чтобы он был сейчас рядом со мной. Я уверена, Сэм тоже услышал бы море и чаек, и, посмотрев на меня сейчас, тоже увидел бы ту девушку из зеркала. Но я не могу ему этого рассказать! Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы он меня не любил. Но почему тогда Сэм меня поцеловал? Рука горит до сих пор! Это было так неожиданно и ошеломляюще, так... приятно. Прости меня, Господи, я не должна об этом думать! Как же мне стыдно... Если Ричард узнает, он возненавидит меня.
Я сейчас же напишу ему... Он тоже увидит море...
И мы поедем в свадебное путешествие в Италию..."
Она не написала Ричарду. Она едва помнила, что писала что-то об Италии - и в своих грезах тут же оказалась во Флоренции, на площади Синьории. Там тоже пели чайки, а Дженни укладывала ее спать. Она перенесла Амелию в постель и помогла ей натянуть ночную сорочку.
- Я не хочу, - пробормотала девушка сквозь сон, - я хочу летать.
- Тихо, мисс, - ее руки проворно застегивали пуговицы под самой шеей, а Амелия стремилась их вновь расстегнуть.
Дженни закрыла окна, прибрала беспорядок на ее столе и укрыла девушку одеялом, поцеловав на ночь в лоб, как это делала мама, когда Амелия была маленькой. Поцелуй был таким страстным и горячим, он коснулся ее губ и спустился ниже на шею, что она вся загорелась. Это была уже, конечно, не Дженни, а Сэмьюэл, и они вместе гуляли по Флоренции, и он целовал ее все жарче и жарче, пока не начался пожар.
Под пледом, которым укрыла ее Конни, было слишком жарко, и Амелия отбросила его. Почему она все время проводит в постели, словно больная, почему спит среди бела дня, когда во всем ее теле такая бодрость? Ей ведь совсем не хочется спать! Она выбралась из постели и сладко потянулась, расправляя затекшие суставы.