- Где мы? Что это? - прошептала она.
- Ах, какая разница, - пожала Элинор плечами. - Разве здесь не мило? Джонсон! - она тряхнула маленьким медным колокольчиком, неведомо откуда взявшимся в ее руках.
Как по волшебству, возле нее возник лакей в напудренном парике, сюртуке и кальсонах, но внимание Амелии привлекли скорее его белые чулки и лаковые туфли - такого на мужчинах она точно никогда не видела, хотя ее бабушка всегда говорила, что дом без лакея в парике - просто курам на смех.
- Принеси мне чай с бергамотом и тминного печенья, - приказала она. - А моей гостье... чего-нибудь особенного.
- Да, миледи.
- И не забудь лимончик. Ты можешь быть свободен.
Колокольчик с лакеем исчезли, как не бывало, а Элинор потянулась в кресле, получше устраиваясь.
- Так мне нравится больше. В твоей комнате я вижу лишь твои слезы и страхи, и они мне порядком надоели.
- Как мы здесь оказались?
- Спроси что-нибудь другое! Например, что это за платье на тебе. Посмотри, какая вышивка, какие кружева на подоле, какой шелк - ручная работа, а разве в ваше время такое где-нибудь встретишь? И только посмотри на этот пояс с мелкими жемчужинами! Я надела его, когда в первый раз принимала моего жениха в гостях в нашем тогдашнем доме в Белгравии. В таком наряде любая женщина будет выглядеть роскошно. Даже ты, если не будешь так тушеваться. Расправь же плечи!
Амелия чувствовала себя вовсе не роскошной, а скорее неуместной и неловкой, и оттого еще больше ссутулилась в непривычно мягком кресле.
- А что надевала ты, когда принимала своего жениха?
- У меня нет жениха, - пробормотала она.
- Разве Сэмьюэл - не твой жених? - засмеялась Элинор. - А ведь ты так смела с ним, надо же, не ожидала от такой девочки, как ты.
- Он лишь мой друг. Но Ричард...
- Ричард? Расскажи же мне про Ричарда! - карие глаза Элинор распахнулись с живым интересом.
- Ваш чай, миледи, - лакей внезапно появился из-за спины Амелии, расставляя на столе перед ними маленькие фарфоровые чашечки с китайской росписью, изображающей диковинных птиц. Вокруг них в мгновение ока вырос целый лес лакомств, и девушка не успевала следить, как на десертных тарелочках появлялась пастила, мармелад и лакрица, а небольшие графины наполнились медом различных цветов и жидким шоколадом.
- М-м-м, восхитительно, как давно я не пила ничего подобного, - с наслаждением произнесла Элинор, делая пару маленьких глотков. - Попробуй же, он чудесен!
Амелия аккуратно взяла чашку, пытаясь унять дрожь в руках: ей становилось то жарко, то холодно в этой странной комнате, и хотелось то закутаться в шерстяную шаль, то и вовсе избавиться от непривычного платья. Стараясь не расплескать чай, она поднесла его поближе, и тут в нос ударил резкий кислотно-сладкий запах тления. Как будто бы могила разверзлась перед ней, явив гниющий, разлагающийся труп. Этот запах был настолько отвратителен, что девушка выронила чашку, едва сдерживая рвотный порыв. Хрупкий фарфор разлетелся звонкими осколками, которые заплясали по полу, рассыпались на мелкие крошки, а затем и вовсе исчезли, оставив под ее босыми ногами лишь голый пол с потертым, грязным паркетом.
Амелия медленно водила щеткой по волосам. Она расчесывалась уже более получаса, однако время сегодня текло весьма странно, то замедляясь, то ускоряясь. Она и заметить не успела, как наступило утро. А может, ночи и вовсе не было? Девушка чувствовала себя немного усталой, и непривычная слабость сковала тело. Даже щетка для волос показалась ей неподъемно тяжелой, она еще раз медленно провела ею по волосам и с облегчением отложила на туалетный столик. Амелия подперла подбородок рукой и попыталась уловить в зеркале свое отражение, но оно плыло и двоилось в глазах, а лицо казалось ей скрытым утренней дымкой. Но отчего-то ей было так легко, как не было уже давно, сладкое марево укачивало ее, а глаза сами собой закрывались. Ничего страшного не случится, если она поспит еще часок, разве не так? Она готова была навсегда отдаться окутывающей ее дымке, откинуться на нее, как на мягкую перину, уносящую ее в мир грез. В этом чудесном мире ее не тревожили никакие мысли, голова наполнилась приятной легкостью. Амелия было попыталась сосредоточиться на каком-то воспоминании, настойчиво бившемся на краю сознания, однако вскоре оставила это пустое занятие. Едва ли это что-то существенное.