Глава десятая
Эмма стояла в центре кают-компании парусника, чувствуя, что ее надеждам не суждено сбыться, она не знала, с чего начинать и что делать дальше. И так все эти дни.
Над ее головой Харлан равномерно и умело драил палубу. Этот ритмичный звук странным образом успокаивал ее, так же, как и его присутствие рядом. Странный мужчина все еще оставался для нее загадкой. Эмма не знала о нем практически ничего и, тем не менее, вела себя с ним нелогично, решаясь на бессмысленные поступки.
Вот, например, почему она достаточно безрассудно приняла его предложение жить и дальше на «Морском ястребе», объяснить невозможно. Эмма совершала ошибки в своей жизни, но эта могла побить все рекорды. Отшельник Харлан Маккларен расшевелил те ее чувства, о которых она перестала думать уже давно. Однажды она уже теряла голову из-за одного замкнутого мужчины, и это привело к катастрофе. И снова наступать на те же самые грабли? Ни за что!
Палуба под ее ногами вдруг поднялась — дыхание перехватило, закружилась голова. Ей почти почудилась угрожающая фигура в люке, только непонятно, почему Харлан все продолжал драить палубу.
Спустя мгновение она услышала звук двигателя проходящего мимо судна и поняла: это оно создало волну, приподнявшую «Прелестницу».
Эмма в изнеможении опустилась на сиденье. Она вся дрожала, ее глаза были полны слез. Да, она жуткая трусиха — с этого она начала обвинять себя.
Эмма легко справлялась с монотонными и нудными делами, квалифицированно — со сложными и тяжелыми заданиями, но когда дело доходило до опасности, пусть даже и незначительной, она тут же теряла присутствие духа.
— Эмма, вы хотите это… Что не так?
— Ни… ничего.
— Угу. Попробуйте еще раз.
— Я чувствую себя хорошо, — сказала она.
— Как бы не так!
Его ответ побудил Эмму к действию. Она подняла голову, пристально посмотрела на него и произнесла:
— Я даже не истекаю кровью.
Харлан слегка отступил назад. На его лице было написано, что он понял ее намек на его собственную травму.
— В самую точку, — промолвил он тихо и замолчал на какое-то время, потом догадался, что с ней происходит, и спросил: — Вас все еще трясет от этих неандертальцев?
Эмма не смотрела на него. Через мгновение он подошел и присел рядом.
— Вы в безопасности на «Морском ястребе», — произнес он.
— Дело не в этом.
— Что тогда?
Эмма вздохнула. Ей необходимо было выговориться кому-то. Сейчас Харлан был единственным из возможных собеседников.
— Я как курица, — призналась она. — Все эти приспособления в этой каюте, а я даже не подумала схватить одно из них как оружие.
— Эмма…
— Вместо этого я схватила тот дурацкий барометр…
— Не имея опыта, вы не могли знать, как обороняться. Это все равно, что садиться на мотоцикл, не имея навыков вождения. Кроме того, вы придержали налетчика.
— Но не остановила его. Если бы не вы…
— Вы нанесли удар, — уточнил Харлан.
Эмма чуть не фыркнула с отвращением.
— Изо всех сил, — сказала она с презрением, отводя от него взгляд.
— Вы не трусиха, Эмма.
— Тогда почему меня трясет, как лист, сейчас, когда прошло так много времени? Почему мне снятся кошмары? Почему я заново переживаю то, что случилось, просыпаясь ночью?
На какое-то мгновение воцарилась тишина, потом Эмма услышала протяжный, сдавленный вздох.
— Потому что время не имеет значения. Даже если событие закончилось в реальности, это не значит, что оно закончилось и у вас в мозгу. Нет ничего хуже краха собственных надежд.
Она подняла голову, медленно повернулась, чтобы посмотреть на него. Выражение лица Харлана было суровым, и в этот момент Эмма поняла, что он говорит о себе.
— Как давно это с вами произошло? — спросила она тихо.
Он напрягся, потом с видимым усилием успокоился.
— Некоторое время назад.
Эмма медлила с вопросом, зная его замкнутость. Но она никогда еще не видела его таким — готовым открыться.
— Что случилось?
Он помолчал какое-то время, потом, смирившись, начал говорить.
— Я был в Никарагуа, скажем так, в стороне от проторенных дорог. Слишком далеко. Мне вообще не следовало высаживаться на берег. В джунглях меня поймал военный диктатор Омар…
— Поймал? За нарушение?
— Сначала.
— И вы… не сражались? — спросила она осторожно, предполагая, что он имел в виду именно это.
— О, я сражался, как мог, — Харлан покосился на нее. — Но их было четверо.