Любопытно.
Когда кран опустил искореженный корпус на баржу, Харлан попросил разрешения взойти на борт и осмотреть судно. Эмма не решилась подняться на баржу и осталась на причале.
Приблизившись, Харлан отметил, что заплата на самом деле свежая. Увидев, какова ее толщина, он забеспокоился, попросил у крановщика нож. Выяснилось, что заплата была не чем иным, как прямоугольником из пластика, глубоко впаянным в корпус, а затем покрашенным под цвет киля. Харлан продолжал ковырять его ножом, пока не освободил один конец.
Определенно внутри что-то было. Харлан продолжал и, наконец, лезвием ножа проткнул пластик — его взору предстала маленькая связка бумаг. И тут, на какое-то мгновение, Харлан пожелал оставить все, как есть, не хотелось еще больше втягивать в это Эмму. Во всяком случае, не теперь, когда за этими бумагами охотятся те парни, не желающие останавливаться ни перед чем.
— Что это? — крикнула Эмма с причала.
Харлан заколебался. Лучше просто сжечь бумаги непрочитанными, но это позволит тем парням думать, что они преуспели в своих действиях. И Харлан решил, что все-таки следует показать их Эмме. У нее есть право знать обо всем. Харлан вытащил бумаги, вернул нож озадаченному крановщику и сошел с баржи. Эмма ждала, наблюдая за ним с очень сосредоточенным выражением лица.
Первые ее слова сильно удивили Харлана.
— Это то, о чем писал Уэйн, ведь так?
— Что?
— Он написал в письме, что парусник хранит секреты глубоко, но они — там. Что ответ на паруснике.
Только после ее слов Харлан вспомнил о письме Уэйна, отправленном им за день до смерти.
— Однако ответ на что? — пробормотал Харлан по пути на «Морской ястреб», чувствуя, что ничего хорошего они не найдут.
Вернувшись в кают-компанию, они вскрыли пакет. Внутри оказалось несколько листов бумаги, похожих на страницы из главной бухгалтерской книги, и еще один конверт — маленький, с надписью «Эмма». Разложили бумаги на большом столе — колонки с инициалами, датами, какими-то числами и, возможно, адресами — для Эммы и Харлана это явно ничего не значило.
Харлан посмотрел на Эмму: она пристально глядела на маленький конверт, который еще не вскрыли. На ее лице были написаны те же чувства, что и у Харлана, — ответ внутри и, возможно, не тот, что хотелось бы узнать.
Он заметил, как спустя мгновенье Эмма, собравшись с духом, протянула руку к конверту. Решимость, с какой она вскрыла его, восхитила Харлана. Впрочем, он многим в ней восхищался — эта молодая женщина поборола в себе страх воды и судов, изменила свое мнение о любимом двоюродном брате, согласилась обманываться насчет Харлана, понимая причину, по которой он не раскрывал себя. А сейчас она ввязывается во всю эту пакость просто потому, что так нужно.
В Эмме Перселл можно было многим восхищаться. Она из тех женщин, которые справятся со всем, что преподнесет им жизнь, и притом наилучшим способом. Таких женщин нужно долго искать — их трудно найти. Таких женщин…
Харлан прервал собственные мысли, когда понял: между ними происходит то, о чем он даже вообразить не мог. Более того, ему не хотелось прятаться от этого, бежать…
— О Боже…
Боль в голосе Эммы вырвала его из задумчивости. Она пристально смотрела на записку в своей руке, нацарапанную тем же неразборчивым почерком, что и предыдущее письмо Уэйна. Харлан посмотрел на Эмму, и она выронила записку на пол, закрыв лицо руками.
Не задумываясь, Харлан схватил этот листок. Что причинило боль Эмме? Он обязан разобраться с этим.
Прочитав записку Уэйна, Харлан тяжело вздохнул: это и есть забота о двоюродной сестре?
Будь ты еще жив, я бы показал тебе, зловеще подумал Харлан.
— Не могу поверить, — сказала Эмма, то ли плача, то ли собираясь это сделать. — Как он мог? Как мог он подумать, что я стану заниматься этим?
— Он был одуревшим, Эмма. Я сомневаюсь, что он вообще что-либо соображал.
— Но это такое… извращение! Как он мог думать, что я обрадуюсь списку поставщиков наркотиков и их клиентов, буду следовать их инструкциям и с помощью списка шантажировать их?
Потому что сам он мог так поступить, подумал Харлан. Произносить это вслух было необязательно — последние ее иллюзии развеялись, нет смысла толочь воду в ступе.
— Может быть, он действительно считал, что это лучший способ позаботиться о тебе, — Харлан выдвинул предположение, стараясь не усмехнуться, ибо теперь он — единственный, кто защищает Уэйна перед Эммой.
— Наследство что надо! Приятно узнавать, как он меня расценивал, — она оттолкнула бумаги, словно не могла вынести их вида.