Иногда он вспоминал о Лере, но все время как-то мельком, между размышлениями о переезде и рабочих неурядицах. Память о ней затаилась где-то в глубине его души. И касаться даже мыслью этого заветного уголка отчего-то было крайне болезненно. Стас решил, что постарается в ближайшее время как можно реже видеться с ней, чтобы не бередить свои раны, ему этого совсем не хотелось… Но каждый раз, когда он входил в приемную и видел глаза Леры, в которых сквозил и не упрек даже, а только молчаливый вопрос, ему хотелось кричать от боли, природы которой он не понимал. И поэтому он всякий раз старался как можно быстрее и незаметнее прошмыгнуть в свой кабинет, чтобы только не встретиться с ней взглядом, не коснуться ее нечаянно рукой…
Несколько дней подряд после выхода на работу он, еще не отошедший от болезни, таскался вслед за Иреной на светские тусовки, знакомился с какими-то ее приятелями. И где она только находила таких! Ему было странно и противно находиться среди нелепо и вычурно одетых мужчин, больше похожих на женщин, безгрудых и длинноногих девиц с пустыми глазами и прочих представителей московской богемной жизни. Приходя со Свенцицкой в очередной ночной клуб, он, несмотря на запреты врачей, сразу заказывал себе чего-нибудь крепкого и пил, пил, пока его не переставали раздражать чересчур громкая музыка, яркий неоновый свет и снующие туда-сюда люди, большие похожие на теней. Между тем Ирене казалось, что их совместные выходы их очень сближают, создают общий круг знакомых и интересов…
— Как! Ты до сих пор не запомнил? Это же Эллочка, ведущая популярной программы о моде! Как минимум в третий раз знакомлю тебя с ней, — всякий раз изумленно всплескивала руками Свенцицкая. Вознесенский покорно протягивал руку, знакомился в очередной раз и сразу забывал лицо этой самой Эллочки. И так повторялось снова и снова, Ирена хвалилась своим спутником, крутым бизнесменом, который все силы отдает своему делу, он послушно подыгрывал ей. Для него все эти обитатели ночных клубов казались одинаковыми: губы, носы, глаза, одежда — все это было разным, но в то же время отчаянно однообразным, как эта отупляющая музыка и кокаиновый флер.
Возвращаясь домой после очередной такой тусовки, Вознесенский немедленно валился в кровать, а Ирена еще долго принимала ванну, прихорашивалась и всякий раз забиралась к нему под бок в новом кружевном белье несусветно ярких расцветок, будила его. Ему ничего не оставалось, как, если удастся, побыстрее отмучиться и снова уснуть, погрузиться в тайный мир своих грез. Все было холодным и чужим в этой квартире — и отвратительно скользкие шелковые простыни, и мозаичные полы, и всегда кондиционированный, хорошо увлажненный воздух.
Однажды вечером, когда оставаться в замкнутом пространстве клуба уже не было сил, Станислав сослался на головную боль и усталость и уехал немного раньше обычного. Ирена, увлеченная болтовней с какими-то эстрадными звездульками, легко ему это позволила. Она наслаждалась своим новым положением. Ей казалось, что она достигла всего, чего хотела.
По дороге домой шальная мысль стукнула Вознесенскому в голову, и он, сам не зная зачем, набрал номер телефона Леры. Наверное, чтобы просто узнать, как дела. Наверное…
— Здравствуй, это я. — Голос Вознесенского слегка дрожал. В трубке возникла сонная пауза, потом колокольчиком прозвенел радостный Лерин голосок:
— Милый! Как я ждала, чтобы ты позвонил!
— Я приеду? — На самом деле он совсем не собирался говорить этих слов, наоборот… Но все произошло как будто само собой.
— Ты? Ко мне? Прямо сюда? — Теперь в трубке удивленно помолчали, потом раздался радостный вскрик: — Конечно! Приезжай!
— Уже еду, жди!
И Вознесенский рванул к Лере через всю Москву. У него уже тысячу лет не было такого приподнятого, веселого настроения, такого прилива сил. Он как будто стряхнул с себя тяжелую пелену последних дней. А Лера, ошарашенная, выскочила из постели и принялась одеваться.
Когда Станислав вошел в общежитие, она уже ждала его внизу, у поста охраны. Без косметики, в узких джинсах и футболке, она показалась Вознесенскому совсем девочкой. Сердце сжалось в груди. А она, увидев его, побежала навстречу и буквально упала в объятья:
— Как я тебя ждала! Я знала, знала, что ты придешь! Я ждала тебя каждый день! Я никому не верила…