— Лерка, это я. У меня горе. — Голос в трубке прозвучал бесцветно и пронзительно одновременно.
— Ню, что случилось? — Лера опустила книжку на колени и озабоченно посмотрела в окно. Как и во времена Гете, там было ветрено и сумрачно, накрапывал дождь. Тоска еще сильнее сжала сердце.
— Гала умерла…
— Что? Как? Не может быть… — От волнения Лера едва не выронила трубку. Первым порывом было бросить все и бежать к Ню, как это было когда-то в институтские времена, в Москве. Но Анна только глубоко вздохнула и помолчала. К удивлению Леры, она не рыдала, не билась в истерике, наоборот, говорила очень спокойно и сухо. Только слова подбирала гораздо медленнее, чем обычно. И была какой-то отстраненной, как будто не о Гале говорила, а о ком-то постороннем.
— Позвонила мама. Ей сообщили… Гала уже несколько месяцев жила с дочкой и няней в Египте. Ты же знаешь, она неугомонная… Начала заниматься подводным плаванием: акваланги, снорклинг. Влюбилась в подводные рифы, рыб, морские растения. Ты представляешь, она же всегда панически боялась воды, даже тонула на юге в детстве… — Анна всхлипнула и помолчала. — А тут — подводное плавание! Как преодоление, очередное доказательство себе, что ли? И утонула… Тела не нашли, говорят, унесло течением в море… Видели только, как она заходила в волны с аквалангом, где-то на коралловых рифах… Кислорода было минут на сорок. Так и не вернулась.
— А ты? — Лера очень боялась этого вопроса.
— Поеду в Москву. Там собираются родственники. Привезут ее дочку…
— Я могу тебе чем-то помочь? Хочешь, поеду с тобой?
— Нет, не стоит. Хочу побыть одна. Пожить немного в Москве… Так давно не была там! Я не могу в это поверить. Мне кажется, это все неправда… — Тут Анна наконец расплакалась. — Я тебе позвоню, когда вернусь.
— Хорошо… Дай знать, если что-то будет нужно!
После разговора Лера некоторое время сидела не двигаясь, потрясенная новостями. Известие о смерти Галы было похоже на удар молнии прямо в сердце. За десять лет знакомства с Анной Гала стала полноправным членом их маленького братства, постоянным спутником любых затей и разговоров. В памяти всплыла ее единственная фотография, которая хранилась у Анны: задорный чертенок с хитрыми блестящими глазами. Вечная беби-вумен. Не может быть, чтобы ее больше не было… Лера тихо заплакала. Ей почему-то снова вспомнился Вознесенский, о котором вот уже несколько лет не было ни слуху ни духу. Она намеренно не интересовалась его судьбой, хотя среди приезжавших из России наверняка могли быть общие знакомые, которые знали, как у него дела. Жив ли он вообще? Какой-то внутренний голос с уверенностью отвечал утвердительно, хотя сердце при любом напоминании о Станиславе начинало ныть и стремительно колотиться. Он часто снился ей в последнее время. Как будто протягивал к ней руки, но неизменно не мог дотянуться… Точно невидимая ниточка все еще продолжала их связывать, вопреки всем попыткам Леры ее оборвать.
Две недели Ирена была в состоянии, близком к отчаянию. Она не находила в себе сил выйти из дома в магазин. Она не могла заставить себя даже встать с постели, чтобы умыться и причесаться. Она только медленно пила одну бутылку виски за другой и не находила ни в чем утешения. У кровати уже выстроилась целая батарея бутылок, которые Ирена ненавидела и выбросить которые не хватало сил. По всей комнате были разбросаны изорванные в клочья листы бумаги, незаконченные чертежи, сломанные карандаши, сигаретные окурки. Ирена пыталась нарисовать несколько эскизов моделей для арабской коллекции Эжена — и не могла.
Сначала ей казалось, что это просто случайность, она вслух и про себя призывала вдохновение, заливая в себя очередную дозу алкоголя. Она вспоминала по очереди всех святых, богов, умерших родителей, пророка Мухаммеда — но никто не слышал ее молитв. На бумаге оставались только жалкие каракули. Рука отказывалась повиноваться приказам ее истощенного мозга. Впервые в жизни Ирена настолько остро почувствовала оглушительное чувство абсолютной творческой пустоты, оно наваливалось черным комом, давило изнутри, начисто лишало эмоций. Нарисованные линии оставались бездушными, в них не было самого главного — искры, находки, превращающей обычный кусок материала в затейливую дизайнерскую вещицу.