Проблема заключалась в том, что она, как и любая женщина, панически боялась остаться одна, хотя и возраст, и внешние данные (а следила за собой она по тем временам очень тщательно) еще вполне позволяли что-то радикально изменить в своей жизни. Да и ухажеры у нее периодически появлялись, в том числе с серьезными намерениями. Но что-то отвращало ее от возможности развестись и начать все заново: может, боялась людских суждений или крушения пусть иллюзорного, но привычного, взлелеянного ею маленького мирка, неопределенности будущего. В общем, она приложила все усилия, чтобы отец остался в семье, написала длинную разоблачительную бумагу в партийный комитет, ездила к каким-то деревенским бабкам, просила сына поговорить с отцом, рассказать, как Стасу будет без него плохо. Вознесенский очень любил мать и делал для нее все, о чем она просила. Хотя ему в принципе было абсолютно все равно, уйдет отец или останется. Он и так был какой-то «командировочной» тенью в его жизни.
Непонятно, что больше повлияло — разборки на собраниях парткома или бабки с присушками и заговорами, но отец сдался. Хотя с тех пор и до самого конца жили они с матерью в разных комнатах, а разговаривать начали только в последние годы — на почве проблем Алинки. До сих пор непонятно, как они вообще умудрились родить сестру. Наверно, мать решила закрепить таким образом достигнутый результат… В дочери отец просто души не чаял. Она стала единственной отрадой и главным смыслом его жизни. Он брал ее, совсем еще крохотную, с собой на рыбалку, в лес, играл с ней в футбол, баловал как мог. Ему казалось, что Алинка в чем-то — повторение его самого, такая же погруженная в себя, ранимая, странноватая… Да и внешне она походила на него гораздо больше, чем на мать: стройная, светловолосая, сероглазая. Мама к дочери относилась более чем прохладно, частенько придиралась к ней по мелочам, ссорилась. Однажды в сердцах произнесла, что родила ее только для того, чтобы покрепче привязать к семье отца… Но сестра это чувствовала и без слов, и с каждым годом их отношения с матерью становились все более нетерпимыми. Семью рождение дочери точно не укрепило.
Потом возникла следующая семейная проблема. Мать категорически возражала против отношений Станислава с Иреной Свенцицкой. Дескать, чувствует материнское сердце нечто этакое. Конечно, он знал, что для матери имеет огромное значение, какая женщина будет рядом с сыном. Но раньше он полагал, что мать одобрит любой его выбор. Но в этом случае она стояла насмерть: или я, или Свенцицкая. Ситуация для Вознесенского была крайне сложной, он вообще не любил принимать такие решения. Алла Семеновна в запале ссоры сказала ему однажды, что Ирена принесет ему большое несчастье, разобьет его жизнь. Почему — объяснить так и не смогла, но ее слова врезались в память Станислава надолго. И дело было не только в том, что Ирена была на пять лет старше Стаса, имела ребенка, мужа-заключенного и весьма замысловатую биографию. Мать не принимала Свенцицкую на каком-то глубинном, физиологическом уровне, она вызывала у нее отторжение. Вознесенский считал, что она просто ревнует…
Конфликт тянулся несколько лет. Естественно, Ирена объясняла причины такого поведения матери Вознесенского тем, что она не была еврейкой, а Алле Семеновне, дескать, не хватало человеческой терпимости для того, чтобы принять ее такой, какая она есть… В общем, чтобы не травмировать мать, Вознесенский постарался сделать сферу личной жизни, как и многие другие впрочем, закрытой для нее. На Свенцицкой, правда, тоже не женился. Вроде бы все остались довольны. Ирена жила как хотела, никогда не затрагивая тему брака. Мать перестала задавать ему любые вопросы относительно личной жизни. Навещал ее он всегда один. В конечном счете все материнские советы вообще стали сводиться к тому, как правильно завязывать шарф в холодную погоду…
А вот сестра не смогла урегулировать свои проблемы так же мудро. Тем не менее Вознесенский благодарил Бога, что мать не успела узнать самого страшного об Алинке. Да и отец не узнал — он не смог долго оставаться один. Станислав думал, памятуя о непростой совместной жизни родителей, что отец через какое-то время оправится от смерти матери, попробует начать сначала… Встретится с какой-нибудь одинокой женщиной своего возраста и успокоится наконец. Но в третью годовщину смерти Аллы Семеновны соседи нашли его мирно заснувшим навсегда в собственной постели. Говорили, наглотался снотворного. По ошибке или нет — теперь уж никто не узнает. Никаких записок он не оставил.