— Ты не жалеешь?..
— Нет, — твердо заверила та. — Я засну счастливее, нежели когда-либо в моей жизни.
Мирина всхлипнула.
— У меня до сих пор в груди ноет.
— Ты спи, — спокойно посоветовала Кассандра. — Утром придет радость.
— Правда? — Мирина зевнула и закрыла глаза.
— О да, — подтвердила Кассандра.
Следующее, что осознала Мирина, это шорох во тьме: Пентесилея резко встряхнула ее за плечо.
— Разбуди Кассандру! — велела она.
В голове у Мирины разом прояснилось: ну да, конечно, она же — с Лунными девами, а долг жрицы — встать и одеться до рассвета. Надо думать, все остальные уже вышли из шатров и готовы приветствовать солнце.
— Кассандра! — шепнула она. — Вставай!
Девушки кое-как оделись, стараясь проделать это быстро, но без излишней суеты в темноте. Глядя, как они то и дело наталкиваются друг на друга, Пентесилея не сдержала смеха.
— Со временем научитесь, — заверила она.
Наконец все вышли в прохладную мглу. Благодаря лунному отсвету, отыскали себе местечко, но Атиша, заметив новеньких, велела им встать в первый ряд, ближе к ней.
— Ты ведь знаешь танец в честь солнца? — спросила она Мирину.
— О да, — отозвалась девушка, воздев руки над головой и качнув ими туда-сюда.
Кассандра немедленно повторила ее движение.
— Да, верно, — похвалила ее Атиша. — У тебя отлично получается.
Пентесилея взялась за барабан. Едва на востоке замерцал первый розовый отблеск, она принялась отбивать мерный ритм, а все Лунные Всадницы покачивали воздетыми руками из стороны в сторону в лад музыке. Всё новые золотисто-розовые полосы, словно чуткие персты, расчерчивали небо, ритм нарастал. В груди у Мирины пробудилась к жизни крохотная почка радости: почка наливалась силой, распускалась, разгоняя мучительную горечь прошлой ночи. «Я здесь со жрицами, — твердила про себя девушка. — Я — здесь, и я — одна из них».
По мере того как становилось все светлее, ритм менялся. И вот руки Лунных Всадниц волнообразно затрепетали сверху донизу, извиваясь, точно живые змеи. Наконец все небо озарилось, вспыхнули и засияли слепящие солнечные лучи, плясуньи закружились всё быстрее и быстрее, барабанный гром раскатился оглушительным каскадом — и резко смолк. А в следующий миг девушки загомонили, захлопали в ладоши, заулыбались друг другу. Мирина оглянулась на Кассандру: та стояла, завороженно глядя на встающее солнце, лицо ее было омыто розовым светом, а на губах играла тихая, умиротворенная улыбка.
Лунные Всадницы сначала накормили и напоили кобылиц, а уж затем сели завтракать сами.
— Как только мы свернем шатры, мы займемся упражнениями, — сообщила Атиша. — Затем вымоемся, оденемся для вечерних обрядов и поскачем дальше. Тебе, Мирина, сегодня предстоит танцевать для рыбаков.
— Мне… танцевать уже сегодня? — задохнулась девушка.
Те, что сидели рядом, рассмеялись.
— Да-да, — подтвердила Пентесилея. — Такова традиция: новая жрица всегда танцует на вечернем празднестве.
— То есть я одна танцевать буду?
— Да!
— Но что именно?
— Уж смотря чему тебя научит Атиша.
— А как же Кассандра?
Атиша рассмеялась кудахтающим смехом.
— Думается, нашим хозяевам приятно будет послушать песню из уст дочери Приама. Они сочтут это за великую честь.
Кассандра на мгновение замялась.
— Песни, которым я обучена, все — в честь Аполлона.
— Спой то, что у тебя на сердце, — посоветовала Атиша, разом посерьезнев.
Пугающе-странные глаза Кассандры ярко вспыхнули.
— В сердце у меня звучат песни, но я никогда не пела их вслух, — прошептала она.
— Ты споешь их сегодня для нас, — твердо объявила Атиша.
Весь день Лунные Всадницы скакали на запад, нигде не задерживаясь и по-прежнему наверстывая упущенное время. Мирина думала только о новой последовательности движений, что показала ей Атиша. Сейчас девушку не заботило, в каком направлении они едут — лишь бы запомнить то, чему ее научили, и не разразиться позорными слезами, как вчера.
У места Высоких Утесов Лунных Всадниц ждал радушный прием: в честь них устроили настоящий пир. Хотя и одежда, и язык здешнего племени Мирине казались чужими и непривычными, задумываться об этом времени не было. Девушка снова и снова повторяла движения нового танца.
— Да пляши, как пляшется, — смеялась Пентесилея. — Хватит бояться, пусть танец льется сам собою!