— Что видишь там, храбрый чужак? Берег, для кораблей гибельный, скалы к гостям не ласковые? Поверишь ли? Давным-давно, когда луна еще была юной, на месте этом стоял большой портовый город, и люди были, и жизнь была. Видимо, хорошо молились их жрецы своим богам. Дали боги им и леса, и земли плодородные, с которых даже за короткое лето успевали земледельцы урожай собрать, окружили горами высокими, что ни одному врагу не по зубам, а для тех, кто с миром да с товаром приходили, были красивейшие спокойные бухты. Жил в том городе мальчишка Дьярви — рыбацкий сын. Красив, говорят, был и смел не по годам. Очень любил море, и море видимо любило его. Не всякому другому прощало оно дерзкое баловство, как прощало Дьярви. Парень до глубокой осени нежился в его волнах, и с каждым разом всё выше и опаснее выбирал себе скалу для прыжков в пучину морскую. Друзья уже не отваживались повторять такие подвиги, мать устала браниться, да только зря всё. Ни царапинки не получил молодой смельчак, только рос и крепчал год от года. Всё это время умерить пыл неугомонного парня могла лишь соседская девчонка по имени Альба. Светловолосая, в отличие от большинства северян, тоненькая и наивно-смешная. Дьярви казалось, что она постоянно нуждалась в защитнике, вот он им и стал. Словно старший брат откликался на ее просьбы, помогал корзины тяжелые с рынка нести, провожал, если ей путь неблизкий предстоял, припрятывал для нее вкусную рыбку из отцовского улова, ну а в праздники даже сбегал от друзей пораньше, чтоб порадовать подругу букетиком лесных цветов. Легко и весело им было друг с другом. Смешливая Альба всегда умела и настроение хорошее подарить, и пожурить побратима за опасные проделки, да только море и скалы просто так не отпускают. Уж если прикипел к ним душою – считай что навсегда это. Вот и сбегал сорванец снова и снова на берег.
Настало время, когда и эти забавы показались ему детской шалостью. Наскучили ему родные пейзажи, грозные утесы уже не будоражили кровь как раньше, и решился Дьярви испытать себя на самых дальних и самых высоких скалах, на заповедных Небесных опорах. Не ходили в те места люди без особой надобности, не нарушали покой туманных величественных мест, знали: обитают там реады — горные девы. Ну а шепотом называли их попросту горными ведьмами. Дана им была сила разговаривать с ветрами и луной, понимать морские волны и силу трав. Самые зоркие горожане утверждали, что сквозь утренний туман можно иногда разглядеть отсветы ведьминых костров на вершине Великана Яломета. Хотя многие улыбались, не веря, смеялись: «То просто солнышко от сна поднимается!». Так или иначе, а люди бывало и правда не возвращались из долины Небесных опор. Кто знает, какую цену брали реады с глупцов, решивших отыскать их обиталище ради собственного любопытства или ради просьбы какой.
Вот и Дьярви, рыбацкий сын, отправился судьбу свою испытать. Молча ушел, никому не сказавши, а вернулся лишь на другой день. Объяснил, что в горах заплутал, вот и ночевал, где пришлось, да только глазастую молву не проведешь. Пошел шепоток, мол: «…видно сильно приглянулся наш красавец горным девам, раз домой отпустили…», «…может и приглянулся, да только без оброка какого тут дело не обошлось…».
Время быстро пролетает. Прошедшие мгновения осыпаются за спиной, словно песок, укрывают собою пройденные тропы, припорашивают память людскую. Дьярви называли уже мужчиной. Забылись его юношеские проказы. Только и видели горожане, как все больше крепнет в нем сила, всё ярче горит огонек в темных глазах. Дом у Дьярви тоже словно расцвел. Удачны были его походы за уловом, сети всегда полны разной рыбы, да такой, что не каждому дается. Потому и не залеживалась она ни на рыночных лотках, ни в портовых доках. Везде находился на нее хороший покупатель. Вот и жило теперь всё семейство, бед не знали. Альба, всё так же, по старой привычке махала ему приветливо рукой и останавливалась поговорить, если случалось встретиться. Хорошела девушка, в красавицу превращалась. Совсем уже невестой стала, а значит, негоже им, как раньше, вдвоем быть. Закончились детские забавы, не бегать им теперь по каменистому берегу, не пропадать в лесу, собирая травы, да грибы.
Теперь уж мать не перечила взрослому сыну, если случалась ему охота пропасть в горах на несколько дней. Видела, как каждый день, не покладая рук, трудится ее чадо, потому, видимо от усталости, к концу месяца всё больше хмурится он, вечерами всё дольше у дома сидит, в туманную даль смотрит. Ну а как навестит своих друзей-утесов, так словно душой и отдохнет.
Все знают — не созданы гордые орлы для жизни в клетке, видно было, что и Дьярви не для рыбацкого промысла родился. Наступил день, когда передал он свои сети в руки младшего брата, простился с семьей и отправился к воротам княжеского наместника, проситься на службу ратную. Не всех воевода такой чести удостаивал. Тут пойди, заслужи еще, чтоб хоть в отроки взяли. И снова повезло парню. Видно, справно он и дальше свою службу нес. Года не прошло, как встал Дьярви капитаном на одном из воеводиных кораблей, и по весне отправился вместе с ним в первый свой поход, чужие берега смотреть, новые волны покорять. Оставались ждать его на берегу мать с отцом, да братья меньшие. Альба часто останавливала старушку-соседку, спрашивала, будь то ненароком, нет ли вестей от сына, тревожилась. А какие могут быть вести через море-океан. Теперь часто так будет. Привыкать надо и ждать. Видимо, ждали и горные девы своего любимчика.
Говорили люди, что у подножья Небесных опор, у самого грозного Великана Яломета, море каждый день неспокойно было. Волна за волной прибегали из далеких водных просторов — приносили ведьмам весточки, принимали их дары, слушали их просьбы… Слушал их и ветер и луна, и звезды. Слушали и смотрели со своей высоты, как где-то далеко-далеко повернули, наконец, в сторону родной гавани маленькие человеческие корабли, и вела те корабли серебряная дорожка на темной, спокойной глади морской….
Глядел на такую же дорожку и Варстан. Теперь уж плохо понимал — чей такой сладкий голос напевает ему эту старую легенду. А, может, не легенда это — песня волшебная спускается к нему с далеких скалистых уступов, укутывает теплым одеялом, ласкает, баюкает, усыпляя. Вот уж видит он перед собой не темноту ночную, а ясный белый полдень. Видит, как солнце играет на покрытых первым инеем ветвях и траве, вдыхает морозный соленый воздух и слышит радостные крики встречающих горожан. Его ли, Варстана, глаза или глаза молодого черноволосого капитана ищут в толпе знакомое платье с вышивкой и белые косы с вплетенной красной лентой? Варстановы ли губы улыбаются, едва увидав ее в стороне от всех? Как же замечательно вернуться в края родные после славного долгого похода. В кошеле припасено много подарков с чужой стороны… но нет среди них ничего для Нее. Нельзя.