Он схватил кусок мяса и начал жевать мерзкую субстанцию, пытаясь её проглотить.
Когда прожёванный кусок опустился в желудок, реакция не заставила себя ждать: Безликий упал на колени, и его вырвало.
Отдышавшись, он неуверенно поднялся на ноги, припоминая теперь древние табу в отношении приготовленной пищи.
Больше он о них не забудет.
Безликий подумал, что эти люди с тёмной кожей не были достойны поклоняться ему.
Пожирая женщину и её ребёнка, он решил, что эти люди сгодятся только в качестве мяса.
А вот белые люди... Они станут его новой отарой.
В них была сила и изобретательность.
Как и древние народы, они воздвигали города.
Жестокие, беспощадные люди.
Они нравились Безликому. То, что надо.
Зайдя в лес, он наткнулся на группу людей с тёмной кожей, прячущихся среди скал и деревьев.
Пришлось немного задержаться.
Набив желудок их плотью до отказа, он расслабленно отправился обратно в поселение и от души помочился на костёр.
Вспомнив, что это старый способ пометить территорию, он обошёл весь лагерь, опустошая по чуть-чуть мочевой пузырь.
Все, кто придёт сюда, теперь будут знать, что это место принадлежит королю.
Владыке Верхнего Леса.
-16-
Когда отряд бросился на поиски, Вайнона Спэнс вернулась к телу Майка Райана.
Удачно он заказал себе надгробие всего пару дней назад!
Ходили разные слухи о том, откуда Райан узнал о приближающейся кончине - начиная с угроз расправой и заканчивая ясновидением - но Вайнона придерживалась мнения, что некоторые люди просто знали, когда близится их час.
Не в первый раз уже на памяти Вайноны человек заказывает памятник, а всего через пару дней этот памятник над ним устанавливают.
Такова жизнь... и смерть.
Почти всё утро Вайнона провела на ранчо шерифа Лаутерса, копаясь в куче крови и плоти и отделяя человеческие останки от животных.
К данному моменту останки всей семьи Лаутерса уже похоронили на кладбище за городом в одной общей могиле.
Надгробия установят завтра.
Потребовалось пять мужчин-добровольцев, чтобы в течение нескольких часов пробиваться через снег и промороженную землю и вырыть могилу.
Неприятное занятие.
Но Вайнона привыкла к смерти и гибели, и её уже нельзя было ничем удивить.
Деньги, конечно, это хорошо. Но на сердце у женщины было тяжело.
Этот город проклят.
Она укрыла тело Райана простынёй и опустилась в кресло. Голова раскалывалась.
Она всегда считала себя практически оптимисткой.
Её отец как-то сказал, что и оптимисты, и пессимисты, по сути своей, фантазёры. А посередине этих двух крайностей находились реалисты.
Наверно, он был прав.
Оптимист внутри Вайноны считал, был уверен, что это чудовище, этого монстра поймают и убьют.
Пессимист же говорил, что этого никогда не случится: чудовище убьёт всех и двинется дальше.
А реалист понимал, что монстра убьют, но не раньше, чем он вырежет большую часть населения.
С реализмом было удобнее; в нём не было крайностей.
Сидя в кресле и думая о Мэрион, о своей к ней любви, Вайнона решила, что на данный момент останется реалистом.
Учитывая обстоятельства, это было самым безопасным.
Этакая «мантия прагматизма» - надел, укрылся, и никакие обстоятельства тебе не страшны.
Но она забыла о фатализме (вера в неотвратимость судьбы, предопределение, рок - прим.пер.).
И вспомнила о нём, лишь когда дверь в заднюю комнату слетела с петель.
Тогда она вдруг поняла, что некоторые вещи неизбежны.
Когда она заглянула в заднюю комнату, когда с трепетом и страхом смотрела на возвышающегося посреди комнаты, залитого кровью монстра с подпирающей потолочные балки головой, она поняла, что это конец.
Она умрёт.
И никакое оружие, никакие запетые двери этого не изменят.
Чудовище было здесь, и оно собиралось заняться Вайноной.
Она долгое время флиртовала со смертью, и вот она здесь: гигантская, дурно пахнущая и злобная.
- Господи, - прошептала она.
Чудовище сделало шаг вперёд и заскрежетало зубами.
-17-
Когда Лонгтри вошёл в кабинет Пэрри, Лаутерс уже пришёл в себя.
Этому Лонгтри не удивился.
Пэрри сказал, что дал шерифу кучу лекарств, чтобы тот отключился почти на весь день, но Лонгтри знал, что, учитывая состояние шерифа, тот не будет валяться в постели слишком долго.
- Шериф, это ни к чему, - произнёс Лонгтри, не спуская взгляда со ствола револьвера.
Лаутерс был мощным человеком.
Да, от алкоголизма он значительно обрюзг, но всё равно внушал опасения.
У шерифа были покрасневшие глаза и опухшие от рыданий веки, а лицо покрывала испарина.