Джимми застыл на лестнице, наблюдая, как чудовище разрывает его мать.
Словно перьевую подушку, в которой перья окрашены красным.
Кровь брызнула во все стороны.
Джимми бросился вверх по лестнице.
Его тётя Вирджиния стояла на лестничной площадке, держа маленького Джо Джо на руках.
Она застыла и с ужасом смотрела перед собой.
Джимми обернулся: посреди комнаты стояло чудовище, и всё его туловище было покрыто алой кровью матери.
- Господь всемогущий, - прошептала Вирджиния.
- Беги! - заорал Джимми. - Ради бога, беги!
Вирджиния развернулась, бросилась по коридору и заперлась с ребёнком в детской.
Джимми бросился в комнату отца и вернулся с ножом.
Чудовище направилось к мальчишке, перепрыгивая через ступени. Некоторые из них ломались под весом зверя, словно были сделаны из пробкового дерева.
Его отвратительное, мерзкое лицо скривилось в кривозубой ухмылке.
Ноздри раздулись, ощутив аромат мальчика.
Чудовище заметило нож, но не было впечатлено. В его груди уже и так зияли две кровоточащие дыры.
Джимми поднял нож для удара.
Чудовище обнажило дёсны и острые, как иглы, зубы.
Слюна и кровь лилась по его выступающему подбородку, а изо рта падали кусочки плоти жертвы.
Джимми бросился на него, вонзая нож в горло монстра.
Но чудовище тоже дотянулось до мальчишки.
С торчащим из шеи клинком монстр сомкнул челюсти на черепе Джимми, и кости лопнули под давлением.
Чудовище принялось за еду с черепа, высасывая мозг, пока от головы двенадцатилетнего мальчишки не остались лишь кости, волосы и отдельные клочки мышц.
* * *
Вирджиния не питала никаких иллюзий, что находится в безопасности в спальне.
Она была следующей. Никаких вариантов.
Дверь разлетелась в щепки, и вошёл зверь, заполнив собой весь дверной проём.
Вирджиния начала молиться высоким дрожащим голосом.
- Не убоишься ужасов в ночи; стрелы, летящей днем; язвы, ходящей во мраке; заразы, опустошающей в полдень... (Псалом 90 - прим.пер.).
Безликий стоял, опьянённый кровью, и слушал. Эти строки ему не нравились, и он даже не мог понять почему.
Два шага - и он уже был рядом с Вирджинией.
Он оторвал ей голову, осмотрел со всех сторон, обнюхал, услышал запах духов и вышвырнул через дверь.
Голова поскакала по ступеням, как мячик.
Она ему не нужна.
Он хотел дитя.
Безликий услышал крик, доносящийся из-под кровати.
Этот плач был музыкой для Безликого, хором ангелов.
Он перевернул кровать и схватил ребенка, сжимая и раздавливая.
И начал есть в полной тишине, отрывая сочные конечности, как крылья бабочки.
11
Преподобный Клауссен услышал, как с грохотом распахнулись двери церкви.
Одна была практически сорвана с петель. За порогом начиналась пелена из снегопада, но даже она не смогла скрыть стоящую в дверном проёме фигуру.
Клауссен лежал у подножия алтаря, избитый, в синяках, в собственной моче и испражнениях.
Его ум уже давно не соображал, но сейчас Клауссен не сомневался в том, что видели его глаза.
Чудовище.
Оно вошло внутрь, принося с собой сырой и мерзкий запах смерти.
Глаза монстра нашли преподобного, и в этих глазах... господи, в этих глазах Клауссен видел избавление.
В этих красных горящих глазах было обещание непорочности.
И Клауссен узрел: это был не монстр. Это был бог.
Не какое-то божество из книг, которое не имело облика и даже не могло само наставлять свою паству.
Это был бог во плоти.
Огромный, живой, отвратительный, выдающийся, считающий верующих в него своими рабами.
Разум Клауссена переполнился религиозным трепетом и благоговением. Ему пришло в голову, что это, должно быть, одно из созданий, упомянутых в книгах индейских сказаний.
И в отличие от иллюзий и выдумок христианства этот бог был настоящим.
Он жил, дышал и жаждал своего.
Исходивший от монстра запах казался Клауссену священными благовониями, хотя и вызывал у него тошноту и боль в животе.
Монстр ступил вперёд, возвышаясь над преподобным.
Клауссен стоял перед ним на коленях и дрожал; его голова слегка кружилась от вони.
Вонь заполняла его лёгкие, скручивала кишечник и превращала мозг в желе.
- Прими меня, Владыка, - проскрипел он, - прими меня в качестве жертвы.
Монстр потянулся вперёд, схватил огромной рукой Клауссена за шею и дёрнул вверх, так чтобы их лица оказались на одном уровне.
Его горячее, отвратительное дыхание пахло гнилью, разложением и мраком.
Клауссен смотрел в эти немигающие красные глаза, и сквозь него проносились удары электричества, которые кипятили его кровь и наполняли его череп с белым светом.
Он видел мир таким, каким он был до появления человечества.
Он видел расцвет и падение древних цивилизаций.
Он видел неизведанное и неразгаданное.
Он видел Безликих и их королевство.
Он видел, как меняется мир; как приходят краснокожие, а великие и свирепые Владыки Верхнего Леса погибают.
Их ряды редели, ибо они больше не могли вынашивать детей.
И в конце концов, остались лишь несколько Безликих, которым индейцы сперва поклонялись, а затем захоронили.
Они ждали своего часа в мрачной, душной, гнетущей темноте, пока их не призвали.
Да, он передал знания.
Клауссен стал их жрецом.
В качестве доказательства Безликий откусил у преподобного левую кисть и проглотил кусок плоти и костей, не жуя.
Мука была прекрасна.
Монстр отбросил преподобного на алтарь.
Его хвост одним хлёстким ударом развалил статуи Иисуса и Девы Марии.
Он сорвал со стен кресты и помочился на святые мощи и священные книги.
Он провозгласил церковь своей собственной.
Клауссен, наконец, нашёл смысл своего существования.
12
Следующим утром доктор Пэрри встал ещё до восхода солнца.
Спина сегодня болела гораздо меньше.
Клетки его тела были довольны, получив привычную дозу морфина.
Пэрри объехал на повозке окрестности, разобравшись с двумя случаями обморожений и одной раздробленной нижней конечностью в шахтах.
Рассвело. Взошедшее солнце раздвинуло тучи.
«Всё говорит о том, что сегодня, несмотря на мороз, будет отличный день», - подумал Пэрри.
Он ещё никогда так не ошибался.
По непонятному наитию Пэрри притормозил у церкви.
Ему не нравилась мысль, что Лаутерс мог убить преподобного.
Это последнее, во что бы он поверил, но как справедливо заметил маршал Лонгтри несколько дней назад, шериф полностью съехал с катушек.
И преподобный Клауссен пропал.
Но в церкви, к большому удивлению доктора, у алтаря стоял Клауссен, чем-то наслаждаясь.
И вскоре доктор увидел, чем именно.
Алтарь был разрушен.
Он был запятнан экскрементами и кое-чем похуже.
Всё было разрушено и осквернено.
- О Господи, - прошептал Пэрри. В церкви пахло, как на скотобойне.
Клауссен повернулся.
- Не богохульствуйте в этом доме, сэр, - произнёс он.
Пэрри онемел. Всё лицо преподобного было в кровоподтёках и ссадинах.
- Что с вами произошло? - спросил доктор.
- Крещение огнём, - рассмеялся преподобный.
Пэрри сделал шаг вперёд, но Клауссен отшатнулся.
- Мне не нужна ваша помощь, сэр.
- Скажите, кто это сделал.
Клауссен усмехнулся.
- Думаю, вы знаете.
Пэрри тяжело опустился на ступень алтаря.
Конечно, Клауссен был прав: Пэрри это знал.
Лаутерс.
Шериф не солгал, когда прошлым вечером утверждал, что не убивал преподобного.